Агата Кристи - Убийство по алфавиту
— Да. Сист — очевидно, по прихоти своей матери, и тут я вижу истоки эдипова комплекса, — так вот, Сист носит в высшей степени пышные имена: Элекзандер и Бонапарт. Вы понимаете, о чем это говорит? Элекзандер, то есть Александр, — величайший полководец. Бонапарт — великий император французов, мечтавший завоевать весь мир. Систу нужен противник — противник, можно сказать, его весовой категории. И вот он, пожалуйста — Эркюль, то есть силач Геркулес.
— В ваших словах что-то есть, доктор. Они будят мысль…
— Ну, это всего лишь гипотеза. Ладно, мне пора.
Доктор Томпсон ушел. Джепп остался.
— Вас смущает его алиби? — спросил Пуаро.
— В общем, да, — признался инспектор. — Не подумайте, что я в него верю — я-то знаю, что алиби ложное. Но доказать это чертовски трудно. Этот свидетель, Стрейндж, — крепкий орешек.
— Расскажите мне о нем.
— Ему лет сорок. Горный инженер, человек твердый, убежденный в своей правоте. Кажется, он сам настоял, чтобы его допросили. Он собирается уехать в Чили и хотел бы до отъезда уладить это дело.
— Редко случается видеть людей, которые бы так четко давали показания, — вставил я.
— Люди этого типа не любят признавать свои ошибки, — задумчиво проговорил Пуаро.
— Он держится за свою версию, и с места его не сдвинешь. Клянется, что познакомился с Систем в гостинице “Уайткросс” в Истборне вечером двадцать четвертого июля. Стрейнджу было скучно, и он хотел с кем-нибудь поболтать. Насколько я понимаю, Сист — идеальный слушатель. Слушал Стрейнджа не перебивая! После ужина они сели играть в домино. Похоже, Стрейндж — мастер этого дела. Но, к его удивлению, выяснилось, что и у Систа голова варит. Странная игра это домино. Люди из-за него чуть с ума не сходят. Могут играть часами. Вот и Стрейнджа с Систем было не оторвать от стола. Сист уже собрался спать, но Стрейндж и слышать об этом не желал. Сказал, что не отпустит его до полуночи. Так оно и вышло. Они разошлись в десять минут первого. Но если в десять минут первого двадцать пятого июля Сист находился в гостинице в Истборне, то он никак не мог задушить Бетти Барнард на пляже в Бексхилле между полуночью и часом ночи.
— Действительно, возникают непреодолимые трудности, — задумчиво произнес Пуаро. — Это следует хорошенько обдумать.
— Вот Кроум и обдумывает, — сказал Джепп.
— Этот Стрейндж настаивает на своем?
— Да, он чертовски упрям. А где тут ошибка — никак не ухватишь. Если Стрейндж ошибается и это был не Сист, то чего же ради его партнер по домино назвался Систем? А запись в гостиничной книге в полном ажуре. Сообщником Стрейндж тоже быть не может — у маньяков сообщников не бывает! Может быть, девушку убили позже? Но врач высказался очень определенно, да и Систу потребовалось бы некоторое время, чтобы добраться от гостиницы в Истборне, да еще незамеченным, в Бексхилл — там ведь миль четырнадцать…
— Да, трудная задача, — сказал Пуаро.
— Конечно, строго говоря, это роли не играет. На донкастерском убийстве Сист попался: кровавые пятна на пальто, нож — тут все сходится. Никаких присяжных не уговоришь его оправдать. Но история с Бексхиллом все портит. Убийство в Донкастере — его рук дело. Убийство в Сирстоне — тоже. Убийство в Эндовере — опять он. Так, черт возьми, значит, и Бексхилл — его работа. Но здесь ничего не выходит!
Джепп покачал головой и встал.
— Теперь дело за вами, мосье Пуаро, — сказал он. — Кроум сбился с пути. Заставьте-ка свои серые клеточки, о которых я столько слышал, поработать как следует. Объясните нам, как Сист все это проделал.
С этими словами Джепп удалился.
— Так как же, Пуаро? — спросил я, — Справятся ваши серые клеточки с этой задачкой?
Пуаро ответил мне вопросом на вопрос:
— Скажите, Гастингс, дело, по-вашему, закончено?
— Ну, практически, конечно, да. Преступник схвачен. Улики в основном налицо. Не хватает только гарнира.
Пуаро покачал головой:
— Дело закончено? Дело? Но дело — это человек, Гастингс. И пока мы не узнали о человеке всего, тайна остается тайной. Посадить его за решетку — это еще не победа.
— Мы знаем о нем очень много.
— Да мы ничего о нем не знаем! Мы знаем, где он родился. Знаем, что он был на войне, был ранен в голову и уволен из армии в связи с эпилепсией. Знаем, что почти два года он жил у миссис Марбери. Знаем, что жил он спокойно, не привлекая к себе внимания, — таких людей никто не замечает. Знаем, что он придумал и осуществил необыкновенно изобретательный план систематических убийств. Знаем, что он совершил несколько невероятно глупых ошибок. Знаем, что убивал он без жалости и сострадания. Знаем еще, что он позаботился, чтобы в его преступлениях не обвинили никого другого. Если бы он хотел продолжать безнаказанно убивать, ему ничего бы не стоило отправить за решетку кого-то другого. Неужели вы не знаете, Гастингс, что этот человек — клубок противоречий? Тупой и хитрый, безжалостный и великодушный. Должна существовать какая-то причина, примиряющая эти противоречия.
— Конечно, должна, если вы подходите к делу как к психологическому этюду, — начал я.
— А чем иным было это дело с самого начала? Я делал шаг за шагом, стремясь понять убийцу. И должен признать, Гастингс, что я так его и не понял! Я в тупике.
— Но жажда власти… — начал я.
— Да, это могло бы служить объяснением… Но мне этого недостаточно. Я хочу кое-что понять. Почему он совершил эти убийства? Почему он избрал жертвами именно этих людей?
— По алфавиту… — начал я.
— Да разве Бетти Барнард — единственный человек в Бексхилле на эту букву? Бетти Барнард… Была у меня одна идея… Может быть, я и прав. Наверное, прав. Но если так…
Пуаро замолчал, а мне не хотелось перебивать его.
— Честно говоря, я задремал.
Проснулся я от того, что Пуаро потряс меня за плечо.
— Mon cher[78] Гастингс! — ласково сказал он. — Вы мой добрый гений.
Эта неожиданная сердечность повергла меня в смущение.
— Но это действительно так! — продолжал настаивать Пуаро. — Вы всегда, всегда помогаете мне, вы приносите мне счастье. Вы вдохновляете меня.
— Как же я вдохновил вас на этот раз? — спросил я.
— Обдумывая некоторые проблемы, я припомнил одно ваше замечание — замечание, потрясшее меня проницательностью. Разве не говорил я вам, что у вас дар высказывать самоочевидные истины? Очевидностью-то я и пренебрегал.
— Что же это за мудрое замечание? — осведомился я.
— Благодаря ему все приобретает хрустальную прозрачность. Я нашел ответ на все мои вопросы. Я понял, почему была избрана миссис Эшер (об этом, впрочем, я уже давно догадывался), почему — сэр Сирил Сислей, почему произошло убийство в Донкастере и, что важнее всего, почему писались письма Эркюлю Пуаро.
