Агата Кристи - Убийство по алфавиту
Обзор книги Агата Кристи - Убийство по алфавиту
Агата Кристи
УБИЙСТВО ПО АЛФАВИТУ
Джеймсу Уоттсу, одному из моих самых благодарных читателей
Предисловие
В этом повествовании я следовал обычной моей практике: излагал только те события и эпизоды, свидетелем которых был сам. Поэтому некоторые главы написаны от третьего лица.
Хочу заверить моих читателей, что я могу поручиться за достоверность изложенного в этих главах. Если я и прибег к поэтической вольности, описывая мысли и чувства различных людей, то передал их, по моему мнению, с достаточной точностью. Должен добавить, что они были “авторизованы” моим другом Эркюлем Пуаро.
В заключение скажу, что, если я слишком подробно описывал некоторые второстепенные человеческие отношения, возникшие вследствие череды загадочных преступлений, это потому, что никогда не следует забывать о человеческой натуре. Когда-то Эркюль Пуаро преподал мне драматический пример того, как преступление порождает романтические чувства.
Что до раскрытия загадки Эй-би-си[1], то могу лишь заметить, что, на мой взгляд, Пуаро проявил настоящую гениальность в том, как решил задачу, совершенно не сходную с теми, которые вставали перед ним прежде.
Глава 1
Письмо
В июне 1935 года я на полгода вернулся в Англию с моего ранчо в Южной Америке. Жизнь в Америке сложилась для нас непросто. Вместе со всеми мы страдали от последствий мирового кризиса. В Англии у меня был ряд дел, которые, как мне представлялось, требовали для своего разрешения моего личного присутствия. Моя жена осталась управлять нашим ранчо.
Стоит ли говорить, что, едва прибыв в Англию, я пустился на поиск моего старого друга — Эркюля Пуаро. Я нашел его — в это время он обитал в современной лондонской квартире — в доме гостиничного типа. Я заявил Пуаро (и он с этим согласился), что его выбор пал на этот дом исключительно из-за строгих геометрических пропорций здания.
— Ну, конечно, мой друг, мой дом — воплощение симметрии. Вы не находите?
Я ответил, что строение, на мой взгляд, чересчур прямоугольное, и, вспомнив старинную шутку, спросил, не обучили ли владельцы этого ультрасовременного дома своих кур нести квадратные яйца.
Пуаро от души рассмеялся.
— А, так вы не забыли этой шутки? Увы! Наука пока бессильна, и куры все еще не подчиняются новым веяниям — они по-прежнему несут яйца разных цветов и размеров!
Я с любовью вглядывался в лицо старого друга. Он выглядел просто превосходно и совершенно не постарел с тех пор, как мы расстались.
— Вы отлично выглядите, Пуаро, — заметил я. — Совсем не стареете. Собственно, как ни дико это звучит, я бы сказал, что в ваших волосах меньше седины, чем прежде.
Пуаро ослепительно улыбнулся:
— Почему же дико? Так оно и есть.
— Что же, ваши волосы чернеют вместо того, чтобы седеть?
— Вот именно.
— Но ведь с научной точки зрения такое невозможно!
— Напротив.
— Очень странно. По-моему, это противоречит законам природы.
— Как всегда, Гастингс, вы умны, но скользите по поверхности. Годы вас не изменили! Вы наблюдаете факты и верно их объясняете, сами того не замечая! Озадаченный, я уставился на Пуаро. Не сказав ни слова, он удалился в спальню и вернулся оттуда с бутылочкой, которую и протянул мне. Все еще ничего не понимая, я взял пузырек в руки. На нем было написано: “Ревивит. Восстанавливает естественный цвет волос. Красителем не является! Пять оттенков: пепельный, каштановый, золотистый, коричневый, черный”.
— Пуаро! — воскликнул я. — Вы краситесь?
— А, наконец-то вы поняли!
— Так вот почему ваши волосы стали чернее, чем в прошлый мой приезд!
— Разумеется.
— Боже мой! — сказал я, справившись с удивлением. — Надо полагать, когда я приеду в Англию в следующий раз, вы будете носить накладные усы… А может быть, они и сейчас накладные?
Пуаро скривился. Усы были его слабостью — он чрезвычайно ими гордился. Мои слова задели его за живое.
— О нет, нет, mon ami[2]. Даст Бог, до накладных усов еще далеко. Подумать только — накладные усы! Quel horreur![3]
И Пуаро с усилием потянул за усы, чтобы я удостоверился в их подлинности.
— Ну-с, пока они просто великолепны, — заметил я.
— N'est-ce pas?[4] В Лондоне я не видел усов, равных моим.
“Есть чем гордиться”, — подумал я, но ни за что на свете не сказал бы этого вслух, чтобы не оскорбить моего друга в его лучших чувствах.
Вместо этого я спросил, продолжает ли он трудиться на своем поприще.
— Мне известно, — сказал я, — что вы уже давно отошли от дел…
— C'est vrai.[5] И взялся за выращивание тыкв. Но вслед за этим случилось убийство — и я послал тыквы к чертовой бабушке. И вот с тех пор — вам-то, конечно, это уже приходило в голову — я веду себя как примадонна, которая каждый раз дает свой прощальный концерт. И этот прощальный концерт повторяется снова и снова.
Я засмеялся.
— По правде сказать, это очень близко к истине. Каждый раз я повторяю: все, хватит. Но нет, появляется что-нибудь новое! И надо признать, друг мой, что отставка мне не по душе. Если серые клеточки не работают, им конец.
— Ясно, — кивнул я. — Вы заставляете свои серые клеточки трудиться, но умеренно.
— Вот именно. Я стал разборчив. Теперь Эркюль Пуаро отбирает для себя только самые вершки.
— И много вам перепало вершков?
— Pas mal.[6] Недавно я чудом спасся.
— От провала?
— Конечно нет! — Пуаро обиженно посмотрел на меня. — Но меня — Эркюля Пуаро — чуть не уничтожили.
Я присвистнул.
— Ловкий преступник?
— Не столько ловкий, сколько бесшабашный, — ответил Пуаро. — Вот именно — бесшабашный. Но не будем об этом говорить. Знаете, Гастингс, я верю, что вы приносите мне счастье.
— Вот как? — сказал я. — Каким же образом? Пуаро не дал мне прямого ответа. Он продолжал:
— Как только я узнал, что вы приедете, я подумал: что-то произойдет. Как в прежние времена, мы выйдем на охоту вдвоем. Но если так, дело должно быть необычным, — он взволнованно зажестикулировал, — recherche.., тонким… fine…[7]
В последнее французское слово было вложено все его непереводимое своеобразие.
— Право, Пуаро, — заметил я, — вы говорите о преступлении, словно заказываете ужин в “Ритце”.
— Между тем как не бывает преступлений по заказу? Вы правы. — Пуаро вздохнул. — Но я верю в везение.., если угодно, в рок. Ваше предназначение — быть рядом и спасать меня от непростительной ошибки.
