Джон Карр - Чаша кавалера
— Я имела в виду то, что больше неприятностей быть уже не может. Мы достигли ultima thule,[69] так что…
Ее прервал негромкий, но напряженно звучащий мужской голос, обращенный к Тому:
— Сэр! Лорд Брейс! Тсс!
Том и Вирджиния одновременно повернулись к окнам. Снаружи, на фоне розово-золотого предвечернего света, стоял столь долго отсутствовавший дворецкий Дженнингс.
Глава 16
Во внешности и одежде высокого худощавого Дженнингса не было почти никаких признаков проведенной в бегах ночи. Его гладко зачесанные черные волосы слегка поблескивали, и, очевидно благодаря освещению, длинное лицо казалось почти желтым. Видимый до пояса через открытое окно, он вызывал неприятные ассоциации с Питером Квинтом из чрезмерно изощренного рассказа Генри Джеймса о призраке.[70]
При виде Дженнингса Вирджиния и Том сразу позабыли о событиях, которые можно было счесть забавными. Дворецкий с его бегающими темными глазами выглядел доведенным до отчаяния. Он казался висящим в воздухе — любой ветерок преследования сдул бы его, как фигурку из папиросной бумаги.
Муж и жена поспешили к окну. Оба заговорили одновременно.
— Где вы были, Дженнингс?
Дворецкий бросил взгляд через плечо. Он подошел с северной стороны, миновав георгианское крыло и находящийся за ним лес, известный как «роща Мэриан».
— Я провел ночь у друга неподалеку от Черритона, — ответил Дженнингс хриплым голосом. Он коснулся длинной рукой гладко выбритого, хотя и синеватого подбородка, давая понять, подобно древнему бритту Дж. Б. Шоу,[71] что, по крайней мере, сохраняет респектабельность. Хотя его речь была куда менее педантичной, чем у Бенсона, он был куда более начитан.
— Сэр, — продолжал Дженнингс, — вы и мадам вели себя со мной очень достойно. Я вынужден уехать, но чувствовал, что сначала должен повидать вас, потому что… — Он сделал паузу. — Я уверен, что вы не выдадите меня легавым. Вот! Люди, живущие по этому адресу, всегда могут меня отыскать, если вы будете настолько любезны, что пришлете туда мои вещи, а если его найдут, это не выдаст ни вас, ни меня.
Его узловатая рука метнулась через окно, протянув клочок бумаги с какой-то надписью. Том машинально взял бумагу и сунул ее в карман.
— Но послушайте, Дженнингс! Ваше настоящее имя действительно Прентис Торн? И вы фальшивомонетчик, способный первоклассно подделать любой английский банкнот?
Дженнингс выглядел так, словно собирался пуститься в длительные объяснения, но ограничил ответ двумя словами:
— Да, сэр.
Объяснение, однако, потекло по другому руслу.
— Я пробыл у вас недолго, сэр и мадам, но я пришел сюда не с дурной целью. Клянусь вам как перед Богом! Я родом из Суссекса и всегда любил Телфорд. Но я не устоял перед искушением. Это все проклятые деньги. Но я хотел сказать вам, сэр, что все в порядке. Ничего страшного не случилось.
— Что значит «ничего не случилось»? О чем вы говорите?
Рука Дженнингса, или Прентиса Торна, снова метнулась в карман пиджака. На сей раз он протянул Тому свинцовую дубинку с мягким кожаным покрытием. Том взял ее с таким видом, словно она могла обжечь.
— Дженнингс, вот этой штукой вы ударили старшего инспектора Мастерса?
— Да, сэр. И у меня был хлоралгидрат. Ради бога, простите меня, сэр, но я добавил его вам в кофе в среду вечером. Черный кофе горчит и скрывает привкус. Если не использовать слишком много хлорала, следующим утром не будет никаких последствий. Конечно, я отдал остаток хлорала… — Дженнингс сделал паузу и быстро огляделся по сторонам, потом стиснул руки, щелкнув суставами. — Вы понимаете, в чем моя трудность, сэр и мадам. Это то же самое, что с банкнотами. Сложность не в гравировке, а в бумаге. Нужно найти точную копию бумаги, иначе ничего не выйдет. Копия была в этом доме, только в другой его части — вы никогда не догадаетесь где, — и я ее раздобыл. Я не пытаюсь оправдаться, сэр. Но…
— Джинни, ты имеешь хоть какое-то понятие, куда клонит этот парень?
— Нет, Том, никакого. Дженнингс, вы признаетесь нам в том, что пытались украсть Чашу Кавалера?
Дженнингс застыл как вкопанный, приподняв руку, как будто защищался от удара.
— Чашу Кавалера? Ага, теперь понимаю! Значит, мадам, вы не догадываетесь, в чем состоит тайна?
Том взмахнул дубинкой, теряя терпение.
— В том, — ответила Вирджиния, — каким образом кто-то вошел и вышел из герметически закрытой, практически запечатанной комнаты.
— Нет, мадам, совсем не в том. И не в Чаше Кавалера.
— Но чаша стоит кучу денег!
— Да, мадам. Вот почему никто ею не интересовался.
— Что бы ни произошло, Дженнингс, — осведомился Том, — вы признаете свою вину? Вы это сделали?
— Нет, сэр! Честное слово! Я только раздобыл копию и положил хлорал вам в кофе. Но я вернул хлорал и отдал дубинку на тот случай, если она может понадобиться. А прошлой ночью дубинку нарочно выбросили. Это было задолго до того, как я покинул поместье, и я подобрал ее снова. — Дженнингс напрягся, услышав позвякивание клавесина. — Мадам, кто находится в той комнате? — спросил испуганный бывший дворецкий. — Когда я вышел из рощи Мэриан и проходил мимо, мне показалось, что я вижу… — Он судорожно глотнул. — И я могу поклясться, что сейчас кто-то стоит у окна и слышит каждое мое слово!
— Дженнингс, вы заставляете нас обоих нервничать, как нервничаете вы! — сказала Вирджиния. — В Дубовой комнате находится только наш друг, сэр Генри Мерривейл. Вы ведь не возражаете против его пения?
— Это правда, мадам? — Дженнингс щелкнул суставами. — Сэр, мадам, вы были добры ко мне, и я хочу сделать полное признание, прежде чем исчезнуть.
— Так делайте! — рявкнул Том.
— Сэр, забудьте о запертой комнате. Она не имеет никакого значения. Единственное виновное лицо, сэр, — это…
С севера донесся быстро приближающийся топот по дерну маленьких ног. Хотя голос принадлежал всего лишь невинному девятилетнему ребенку, его слова могли вызвать у неспокойной совести совсем иные образы.
— Берегитесь! Едет полицейская машина!
Лицо дворецкого из желтого стало зеленым.
— Копы! — вскрикнул он.
По крайней мере, в одном отношении Дженнингс сдержал слово. Он исчез в самом буквальном смысле. Его образ был стерт с оконного стекла так же мгновенно, как влажная тряпка стирает мел со школьной доски. В тот же момент позади Вирджинии и Тома послышался властный и уверенный женский голос, в котором звучали нотки притворного дружелюбия и веселья.
— Я миссис Хорнби Буллер-Керк, — прогудел голос, — председатель Дамского церковного общества. Простите мне столь грубое вторжение в вашу столовую, но я пришла по настоятельной просьбе нашего дорогого викария, преподобного мистера Суирера.
