Рекс Стаут - Одна пуля — для одного
— Вик, милый, — Дороти адресовалась к его профилю, — ты полный дурак — и полное очарование. Я так рада, что у тебя хорошее алиби!
— Вы доказываете любовь тем, что убиваете престарелого родителя… — сухо заметил Вулф. — Это так?
— С некой точки зрения — так, — согласился Талботт. — Вот что за ситуация сложилась: Зигмунд Кейс — самый знаменитый, самый преуспевающий мастер промышленного дизайна в Америке и…
— Чушь! — вспылил Бродайк, даже не испросив слова.
— Случается и так, — улыбнулся Талботт, будто вынося проблему на рассмотрение собравшихся, — случается и так, что ревнивый мужчина рвёт и мечет пуще любой ревнивой женщины. Вам, без сомнения, известно, что мистер Бродайк сам занимается промышленным дизайном — более того, практически он-то и придумал эту профессию. Немногие предприниматели рисковали запускать новый образец — парохода, поезда, самолёта, будильника, чего угодно, не получив консультацию у Бродайка, пока я не перехватил инициативу в пользу Зигмунда Кейса. Как раз поэтому я сомневаюсь, что Бродайк убил Кейса: кабы он совсем не потерял голову от зависти, он не стал бы убивать Кейса, он убил бы меня.
— Вы рассуждали о любви, которая при определённых обстоятельствах оказывается мотивом убийства.
— Верно. Но Бродайк сбил меня с темы. — Талботт пригнул голову. — Так о чём я?.. Да, значит, я обеспечиваю Кейсу сбыт, и слух о том, что своими успехами он обязан мне, не даёт ему покоя. Избавиться от меня, он, впрочем, не решается. А тут ещё я люблю его дочь и хочу, чтоб она стала моей женой. Но он имеет большое влияние на неё — если б она любила, как я, это не имело бы решающего значения, да ведь она меня не любит.
— О, Вик, — запротестовала Дороти, — ну, разве я не говорила тебе сто раз, что безоговорочно пошла бы за тебя, как дважды два, если б не папа. Я же люблю тебя.
— Вот и всё, — сказал Талботт Вулфу. — Налицо мотив. Несколько старомодный, конечно, где уж ему до современного индустриального дизайна; но, с другой стороны, достаточно надёжный. Естественно, именно так сперва думала полиция, но натолкнулась на неопровержимый факт: во время убийства я находился в другом месте. Вряд ли они насовсем вычеркнули меня из списка. Наверняка теперь их сыщики да шпики охотятся за моими наёмниками. Трудная у них будет охота. Только что мисс Кейс обозвала меня дураком. Дурак-то я дурак, но не такой, чтобы нанимать кого-нибудь для убийства.
— Хотел бы я надеяться, — вздохнул Вулф. — Нет ничего на свете лучше, чем приличный мотив. А что же с алиби? Полицию оно убедило?
— Идиоты! — возопил Поул. — Эта девица на коммутаторе…
— Я обращаюсь к мистеру Талботту! — рявкнул Вулф.
— Не знаю, — признался Талботт. — Надеюсь, что да. Меня до сих пор забирает дрожь; надо ж случиться такому везению: я поздно лёг спать в ту ночь, когда Кейса убили; стоило мне оказаться на прогулке с ним вместе — и конец, сидел бы я сейчас за решёткой. Тут дело во времени. Конный полицейский заметил Кейса верхом на лошади в парке близ Шестьдесят шестой улицы около семи десяти, а убили Кейса в районе Девяносто шестой улицы. Даже галопом он не добрался бы туда по тропинке ранее семи двадцати. А галопа не было, галоп можно было бы определить по лошади. — Талботт развернулся: — Вы по этой части дока, Уэйн. Казанова ведь не был в поту?
— Это ты так считаешь, — вот и всё, что он услышал от Уэйна Саффорда.
— В общем, он не был в мыле, — сказал Талботт Вулфу. — Уэйн тоже замешан в этом деле… Повторяю: Кейс не мог очутиться там, где его убили, ранее, чем в семь двадцать пять.
— А вы? — спросил Вулф.
— Ну а мне повезло. Я частенько ездил с Кейсом по парку в этот жуткий час — дважды-трижды в неделю. Он пытался вынудить меня каждый день, но я как-то выкручивался в половине случаев. В нашем общении не было ничего светлого, ничего светского. Наши лошади шли бок о бок, а мы толковали о деле, если только ему не приспичит поболтать о беге… Живу я в отеле «Черчилль». Вечером в понедельник я вернулся поздно, но попросил разбудить меня в шесть утра: ведь я уже несколько дней не выезжал с Кейсом на прогулки. Когда, однако, по телефону позвонила эта девушка рано утром, мне чертовски хотелось спать, ну и я попросил её позвонить в академию верховой езды, предупредить, что меня не будет, и разбудить меня в семь тридцать… Так она и поступила. Мне по-прежнему не хотелось вставать. Но пришлось, потому что предстоял деловой завтрак с одной приезжей клиенткой. Я заказал ей двойную порцию апельсинового сока, и через несколько минут появился официант. Кейс был убит в верхней части города в семь двадцать пять, не раньше, вероятнее, даже позднее. А я был у себя в комнате, в отеле «Черчилль», за три мили оттуда. Представляете, как я рад, что обеспечил этот звонок — второй, на семь тридцать.
Вулф кивнул:
— Такая мощная броня — и вы спешите примкнуть к этому сборищу. Почему?
— Девушка на коммутаторе и официант! — саркастически фыркнул Поул.
— Хорошие, честные люди, — возразил Талботт и вернулся к Вулфу. — Отнюдь не спешу.
— Можно, стало быть, считать, что вас здесь нет?
— Я здесь, конечно, но вовсе не для того, чтоб присоединяться к каким бы то ни было сборищам. Я здесь, чтоб воссоединиться с мисс Кейс. А воссоединение с мисс Кейс — ради этого можно и поспешить. Что касается остальных, то все они, кроме, пожалуй, Бродайка…
Дверной звонок опять прозвенел, и, поскольку среди новых пришельцев могли оказаться лишние, я поспешил в прихожую, опередив Фрица, и приник к нашей оптике одностороннего действия на входной двери. Увидев, кто стоит там, на ступеньках, я закрепил цепочку, отпустил дверь на два дюйма и кинул в щель:
— Не хочу простужаться.
— Я тоже не хочу, — ответствовал грубый голос. — Отворяй запор.
— Мистер Вулф занят, — сообщил я дипломатично. — Не могу ли я его заменить?
— Никоим образом. Никогда не мог — и никогда не сможешь.
— В таком случае потерпите минутку. Я узнаю.
Я захлопнул дверь, прошёл в контору и сказал Вулфу:
— Тот человек — по поводу кресла. — Таков был любезный моему сердцу псевдоним инспектора по убийствам Кремера.
Вулф крякнул и затряс головой:
— Я буду занят несколько часов и не стану устраивать антракты.
Я вернулся к двери, приоткрыл щель и сообщил с оттенком сожаления:
— Извините, он занят домашними делами.
— Ага, — ехидно заметил Кремер. — Конечно же занят. Поскольку здесь Талботт, да и вся пятёрка у вас. Отворяй дверь!
— Ба! Кого вы собираетесь удивить! Вы, разумеется, заняты кем-то из них, возможно, даже всеми, и я лелею надежду, что вы не позабыли о Талботте, который так нам по душе. Между прочим, о телефонистке и официантке из «Черчилля» — не помните их имена?
