Роберт Вайнберг - Дело парижского бульвардье
Я кивнул, не видя поводов для беспокойства в замкнутом пространстве обеденного зала, где президент был под защитой как минимум десяти переодетых офицеров полиции. Однако меня волновало, куда подевался Холмс.
С ухода Жирака прошло не более минуты, когда во внутреннем дворике клуба вдруг раздались громкие выстрелы. Люди Жирака немедленно вскочили со своих мест и окружили президента и его гостя. Другие посетители клуба, видя этот переполох и не понимая, в чем дело, подняли страшный крик. На несколько секунд воцарился хаос.
— Быстрее, — приказал один из офицеров, перекрыв командным голосом общий гвалт, — охраняйте вход. Никого не пускать, кроме инспектора Жирака. Я выведу президента через кухню в безопасное место.
— Сожалею, сэр, но я вынужден сообщить вам, что это невозможно, — произнес вдруг скрипач из квартета, отделяясь от своих коллег и хватая полицейского за правую руку.
Разгневанный офицер попытался высвободиться, но музыкант не отпускал его.
— Какого дьявола вы себе позволяете? Я сотрудник Сюрте. Кто дал вам право тут распоряжаться? — сердито, пронзительным голосом закричал офицер.
— Я Шерлок Холмс, — сказал скрипач. — А вы, сэр, несмотря на ваши уверения в обратном, — не полицейский. Полагаю, что я имею удовольствие держать за руку самого месье Юрэ, печально известного Убийцу-бульвардье.
3
— Вы с ума сошли, — заявил офицер, пытаясь вырваться из рук Холмса. — Своими безумными обвинениями вы ставите под угрозу жизнь президента.
Инспектор Жирак, вернувшийся в обеденный зал, уставился на офицера, как будто силясь определить, кто он, затем в недоумении отрицательно покачал головой:
— Вы похожи на Эдварда Роне, но…
Офицер рассмеялся. Это был высокий красивый мужчина с мягкими карими глазами, ровными бровями и тонким ртом. Из-под его форменной фуражки выглядывали мягкие белокурые локоны.
— Я и есть Эдвард Роне. Я состою у вас на службе, сэр, большую часть своей жизни, как и мой отец до меня.
Холмс снял парик из темных длинных вьющихся волос.
— В этой комнате вы не единственный мастер перевоплощений, — сказал он с легкой улыбкой. — Смиритесь с судьбой, Юрэ. Вы раскрыты.
Мой друг взглянул на инспектора.
— Уличные хулиганы там больших бед не натворили?
— Пустяки, — отозвался Жирак, пожав плечами. — Просто пошумели немного.
— Как я и думал, — сказал Холмс. — Фабричное хулиганье не угрожает безопасности месье Казимира-Перье. Этим ребятам только и нужно, что побуянить для веселья. Небольшая, но важная часть плана Юрэ.
Инспектор Жирак неотрывно смотрел на лжеофицера.
— Прекрасный грим, но не без изъяна. У Роне небольшой шрам под левым глазом. А у вас, сэр, этого шрама нет.
Жирак подал знак своим людям.
— Проводите президента и посла в их экипаж. Они опаздывают в посольство. Будьте начеку, хотя я предполагаю, что больше бояться нечего.
Жирак снова пристально посмотрел на Юрэ.
— Уведите его в тюрьму. Заприте в одиночную камеру и хорошо охраняйте. Я долго ждал встречи с месье Юрэ. Нам надо многое обсудить. Уверен, что наши разговоры будут весьма интересными. Но прежде я хочу лично сообщить в газеты, что он больше не сможет писать туда письма.
— Хвастайтесь сколько угодно, — огрызнулся Юрэ, когда полицейские его уводили. — Это не важно. У вас нет улик, нет доказательств. У меня влиятельные друзья. Мне никогда не придется отвечать перед судом.
Глядя, как офицеры выводят Юрэ из клуба, Холмс был мрачен.
— Он очень опасный человек, Жирак. Причем для многих.
— Я прослежу, чтобы его охраняли денно и нощно, мистер Холмс, — заверил инспектор. Обеденный зал опустел, остались только мы втроем. — Не сомневаюсь, что президент захочет поблагодарить вас лично за то, что вы спасли ему жизнь, — добавил Жирак. — Пример блестяще проведенного расследования.
Холмс махнул рукой, как бы отказываясь принять комплимент.
— Элементарно, Жирак. Письма Юрэ в газеты немедленно возбудили мои подозрения. Ни один настоящий профессиональный преступник не станет беспричинно хвастаться своими злодеяниями. Лучше держать их в тайне. Поскольку Юрэ не забыл написать ни про одно убийство, я предположил, что его бравада имела какую-то цель. Во всех письмах Юрэ неизменно упоминался бокал шампанского, осушаемый за упокой души убиенного. Соответственно, я сделал вывод, что Юрэ пытался убедить всех в своей принадлежности к высшему свету.
— Газеты прозвали его Убийцей-бульвардье, Холмс, — сказал я. — Значит, он добился своего.
— Именно так, Ватсон. А какой представитель высшего света когда-либо унизит себя общением с простолюдинами? Уж определенно не бульвардье.
— И поэтому наш убийца совершал свои преступления под маской простых работников? — спросил Жирак.
— Именно, — подтвердил Холмс. — Наряду с бокалом шампанского он всегда упоминал в своих письмах кусок пирога со смородиной. Богатые не едят пирогов, инспектор. Это блюдо для бедных.
— Но, Холмс, — возразил я, — если Юрэ старался изобразить из себя бульвардье, зачем ему было так себя выдавать?
Холмс полез в футляр для скрипки за трубкой.
— Вы сами подсказали мне ответ, Ватсон, когда заметили, что Юрэ убивал для того, чтобы доказать свое умственное превосходство над теми, кто во всем прочем ему ровня. И я тогда сказал, что подобное тщеславие погубит его. У некоторых из нас нет необходимости играть в такие игры. Юрэ просто был недостаточно умен.
— Мерзавец! — воскликнул Жирак. — Решить, что он может совершить злостное преступление, выдав себя за одного из моих людей…
— Негодяй, как описал его доктор Ватсон, — сказал Холмс, — но, тем не менее, смекалистый. Кому совершить преступление легче, чем убийце, переодетому офицером полиции? Перед полицейскими открываются все двери, они выше подозрений. И для большинства они все на одно лицо.
— Убийца, переодевшийся сотрудником полиции, — произнес я в крайнем удивлении. — Какая дерзость!
— Но почему именно сегодня вечером? — спросил Жирак.
— Поскольку никто не знал, когда президент вернется в Париж, Юрэ был вынужден нанести удар раньше, чем Казимир-Перье уедет. Не сомневаюсь, что его заказчики, кем бы они ни были, требовали немедленных результатов. Таким образом, ему пришлось выбирать между оперой и клубом. Толпы народа в опере, как я подозреваю, лишили бы его возможности подобраться к президенту. Кроме того, полиция, считающая его человеком света, совершенно естественно предположила бы, что он предпочтет действовать именно в такой обстановке. Такое предположение, конечно, было бы ошибочным. Успех Юрэ зиждился на обмане и изменении внешности. В стенах частного клуба его шансы преуспеть были намного выше. Я устроил ловушку, используя президента в качестве приманки, и Юрэ попался в расставленные мной сети. Его план был прост и эффективен. Нападение хулиганов на президентский экипаж и драка с кучером заставили бы вас, Жирак, покинуть обеденный зал, а нанятые Юрэ головорезы в это время начали бы стрелять в воздух, создавая волнение внутри клуба. В общем хаосе и панике Юрэ выходит из кухни в полицейской форме. Командным голосом приказывает вашим людям охранять дверь — от угрозы, которой не существует, — а сам выводит президента в «безопасное место» и по дороге наносит ему смертельный удар, после чего, как всегда, удаляется, мысленно сочиняя письмо в газеты.
