Реймонд Постгейт - Вердикт двенадцати
— Ой, приезжайте скорей, приезжайте скорей. У мине двоюродная бабуня померла. Ой, жуть какая… Померла, говорю вам, а я тут совсем одна. Вы что, хочете, чтоб меня тоже порешили?.. Дьюк-стрит, дом 68… Приезжайте сюда, не задавайте глупых вопросов.
Дежурный сержант, пытавшийся остановить поток испуганных причитаний и как-то ответить, механически записал время поступления звонка — 5.52. — и лишь после этого начал действовать.
Женщина повесила трубку, подумала и набрала номер Этель. У Этель были деньги, был и домашний телефон. После долгих звонков вызова в трубке послышался голос Айрин.
— Кто это звонит ни свет ни заря? — спросила та раздраженно.
Женщина в черном отвечать не стала — нажала на кнопку возврата монеты, забрала двухпенсовик и ушла. Айрин проснулась и теперь не заснет; она впустит полицию, и, возможно, ее попросят кое-что объяснить. Женщина в черном ушла от телефонной будки и через две минуты села на один из первых трамваев, который заметила еще издали. Все, в том числе и кондуктор, клевали носами, а внешность у женщины была самая заурядная. Ее вполне можно было принять за старшую уборщицу, которая едет к месту работы. Вряд ли кому пришло бы в голову обратить на нее внимание или запомнить. Никто и не запомнил.
* * *Точнехонько в шесть утра миссис Мулхолланд, как повелось уже многие годы, на минуту проснулась. Бросила взгляд на часы и прислушалась, встает ли прислуга. Последнее время Виктория пару раз проспала. Хозяйка пансиона услышала звон будильника, донесшийся из комнаты прислуги и почти сразу же оборвавшийся. Вскоре послышался грохот перевернутого стула — этот звук нельзя было спутать ни с каким другим. «Какой она становится неуклюжей», — подумала миссис Мулхолланд и перевернулась соснуть еще полчасика. В половине седьмого ей в постель принесут чашечку чая.
Без двадцати семь. Чая не принесли. Миссис Мулхолланд встала, закуталась в халат и позвала с верхней площадки:
— Виктория!
Никакого ответа. Злая и замерзшая, она прошлепала на кухню. Стол был накрыт к завтраку, подносы выставлены, портьеры раздвинуты, все в полном порядке. Но чайник не грелся, а на столе лежала сложенная вдвое записка:
«Мадам, я узнала, что моей сестре Мэй было вчера очень худо, и сейчас отлучилась ее проведать. Прошу прощения за неудобство, но я тревожусь и хочу сама поглядеть. Не задержусь ни одной лишней минуты.
В. М. Аткинс».Миссис Мулхолланд сильно рассердилась и, когда Виктория вернулась около половины восьмого, пригрозила расчетом. Виктория и бровью не повела — заявила, пусть будет так, как угодно хозяйке, а только нет у нее ни отца, ни матери и ее долг — заботиться о младшей сестре, которой, рада она сообщить, хоть никто ее и не спрашивал, теперь много лучше. Миссис Мулхолланд крепко подумала, вспомнила, что хорошую прислугу нынче днем с огнем не найдешь, и решила закрыть глаза на самовольную отлучку. Виктория поднялась к себе, прибралась в комнате, снесла на кухню и бросила в огонь два обрывка шнурка и свечной огарок — и больше в утро не произошло ничего интересного до той самой минуты, как явилась полиция.
Полиции оказалось не так-то просто проникнуть в дом № 68 по Дью-стрит. Айрин отправилась досыпать; когда же ей пришлось пойти открыть дверь, заявила полиции, что те напутали с вызовом. В конце концов она согласилась позвать двоюродную бабушку и отправилась к ней в спальню. Через несколько секунд она принялась визжать — громко и непрерывно, как паровая сирена. Двое полисменов (один был в штатском) быстренько захлопнули парадную дверь и бросились наверх. Минуту спустя один из них сошел вниз и вызвал по телефону полицейского врача. Старая дама, несомненно, была мертва, а две слабых отметины у нее на горле позволяли подозревать удушение. Тело еще не успело остыть: смерть, видимо, наступила совсем недавно. Инспектор отметил время — 6.15 утра.
Поначалу дело казалось проще простого. Было ясно, что девушка, Айрин, вне себя от горя и ужаса. Да и в любом случае у нее бы вряд ли хватило сил задушить старую даму, а если убийца все же она, то как прикажете объяснить таинственный звонок в участок? Девушка клялась, что невиновна и что с четверть часа тому назад ее разбудил телефон, но когда она спустилась и подняла трубку, никто не ответил. Мысленно инспектор Ходсон дал ей отвод, присовокупив, что, не говоря о всем прочем, ни одна девушка ее лет не могла бы сыграть так убедительно. Айрин к тому же сообщила, что тетя Виктория — ее сонаследница по завещанию бабушки и имеет ключи от дома. В том, что засов не работает, инспектор удостоверился самолично.
Когда констебль, которого отрядили сообщить Виктории печальное известие, вернулся с известием, что та уходила из дома рано утром и возвратилась довольно поздно, инспектор поспешил в Льюишем, чтобы самому провести допрос. Он почти не сомневался, что убийца нашлась, тем более, что Айрин успела упомянуть между всхлипами о крайне сварливом характере бабушки.
Тут, вероятно, лучше всего обратиться к прямому изложению.
Вопрос: Надеюсь, вы понимаете, миссис Мулхолланд, что я должен задать вам несколько вопросов, — таков порядок.
Ответ: Чем быстрей вы закончите со своими делами, молодой человек, тем скорее я смогу вернуться к моим. Я трудом на жизнь зарабатываю.
В.: У вас состоит в услужении некая миссис Виктория Аткинс?
О.: Констебль вам об этом уже говорил.
В.: Хорошо. Не отлучалась ли она из пансиона сегодня рано утром?
О.: Отлучалась. Без всякого разрешения, даже не сказалась, мне самой пришлось потрудиться, чтобы сготовить постояльцам завтрак. Я решила закрыть на это глаза, она хорошая прислуга, но больше такого не повторится.
В.: Думаю, не повторится, мэм. Вы случайно не заметили, когда она ушла?
О.: Точно не знаю, но где-то после шести.
В.: После шести? Вы уверены? И как после?
О.: Уверена. У меня не в обычае отвечать приблизительно. Она встала в шесть, потому что я слышала, как у нее в комнате зазвенел будильник, как она встала и сколько при этом наделала шуму. Ноль внимания, что другие еще спят. Думаю, мисс Микин ее тоже слышала — она, мисс Микин, занимает вторую верхнюю комнату, дешевую, потому как денег у нее небогато, хотя она очень милая дама. Потом Виктория спустилась, прибралась в комнатах и ушла, ни словечка мне не сказала, только оставила вот эту записку. Я не слышала, как она закрыла дверь, — у нее хватило хитрости выскользнуть тихонько. Так что не скажу точно, когда именно она вышла. Минут в двадцать седьмого, что-то около того.
