Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже
— Ага! — согласился инспектор Бич.
— И это все, что тут есть, — заключил Морсби, с большим удовлетворением оглядывая находку. — Что ж, с полом пока все.
Бич и Роджер прошли на кухню, чтобы получше разглядеть кусок глины, который на весах правосудия способен перевесить жизнь человека.
— Где он был? — спросил Роджер. Старший инспектор кивнул в угол под газовой плитой, где глиняные разводы были заметны даже на грязном полу.
— Наверно, он отвалился, когда тот пробовал, удержит ли плита его вес, — предположил Бич.
— Угу, — согласился Морсби и подошел к окну. — Конечно, ничего, — удрученно констатировал он, сощурившись разглядывая стекло. Затем он скрупулезнейшим образом осмотрел деревянную оконную раму, подоконник, наружный карниз и, чуть не вывалившись, стену внизу и раму снаружи.
— Ну? — осведомился Роджер.
— Отсюда он выбрался, — разъяснил Морсби, — а в квартиру вошел другим путем. Видите, тут следы на подоконнике, а если посмотреть вниз, то на стене видны царапины от носков ботинок — это он приноравливался, перед тем как опускаться.
— А в том, что он забрался сюда другим путем, — решил продолжить его мысль Роджер, — мы можем быть уверены потому, что окно было закрыто и непохоже, чтобы раму взломали.
— Верно, мистер Шерингэм, — мягко согласился Морсби. — А также потому, что надо быть куда более ловким грабителем, чем этот, чтобы через закрытое окно четвертого этажа обвязать веревкой газовую плиту, стоя во дворе.
— Ну конечно, — поспешил согласиться Роджер, слегка покраснев. — Однако хотелось бы знать, какого дьявола он лез по веревке, когда от улицы его отделяли всего две двери?
— Почему грабители грабят? — лаконично отозвался Морсби.
Инспектор Бич отнесся к этому справедливому вопросу с большим вниманием.
— Потому что он принес с собой веревку, сэр, и потому что он всегда пользуется веревкой, чтобы уйти; боюсь, сэр, точнее не скажешь, — объяснил он, глядя на этот предмет воровской экипировки. — Уж вы мне поверьте: если б даже эти две двери были настежь открыты и он наверняка знал, что на улице нет ни души — все равно он спустился бы по веревке. Привычка!
— Эти профессиональные грабители, по-моему, просто идиоты, — задумчиво проговорил Роджер.
— Так и есть, сэр, — с чувством подтвердил Морсби. — Вот потому-то мы их и ловим. Что скажете о веревке, Бич?
— Боюсь, что немного, сэр. Она не новая, толще и тяжелее обычной. Просто веревка, не то что эта тонкая манильская пенька. Думаю, узнать, откуда она, трудновато будет. Вот ошметок глины нам скорей пригодится. Видно, у него башмаки на резиновом ходу.
— Да, — кивнул Морсби. — Нужно как можно скорее отдать эту глину на анализ.
«В разумных пределах, — прокомментировал про себя Роджер, — эксперты могут установить, в каком районе страны имеются почвы аналогичного состава».
В дверях появился чем-то очень довольный окружной инспектор.
— Можно вас на минутку, мистер Морсби?
— Да, пока что здесь все. Скажите об этом Эндрюсу, Бич, когда он закончит в гостиной. Что там у вас, инспектор?
— Я все осмотрел внизу, во дворе и на лестнице, и нашел, где он отсиживался прошлой ночью.
— Ну, пошли посмотрим.
Они спустились на один пролет, и окружной инспектор указал на чулан, встроенный под лестницей. Открыв дверцу, они обнаружили обычные в таких местах метлы, ведра и щетки, но на полу, покрытом серым сигаретным пеплом, валялось с десяток окурков.
Морсби поднял один.
— «Плейерс». Слишком распространенный сорт. Однако ж он довольно долго здесь просидел.
— Подъезд закрывается в десять. Он вошел в дом, видно, около этого. Провел здесь часа четыре, я полагаю.
Старший инспектор пересчитал окурки.
— Одиннадцать. Примерно три сигареты в час. Да, приблизительно так. Или три часа, скажем.
— Это если он закурил сразу, едва влез сюда, — заметил Роджер. — Но ведь это еще как посмотреть. Я хочу сказать, он должен был закурить, лишь когда убедился, что в соседних квартирах утихомирились. Не стал бы он курить, если б знал, что его могут застукать.
— Это разумно, мистер Шерингэм. Но, в общем, не так уж и важно, сколько он тут проторчал. Главное, он тут действительно был. Инспектор, поставьте тут кого-нибудь, пока мы все не обработаем, и я думаю, Эндрюсу следует сразу взглянуть, нет ли тут отпечатков. Если они есть, то только здесь.
Окружной инспектор выскочил из чулана. Роджер разглядывал пол.
— Следов, между прочим, и тут не видать. А ведь вчера между девятью и десятью лил дождь. Я помню, потому что попал под него.
— Ну, в наши дни, когда имеешь дело с профессионалами, не стоит надеяться ни на следы, ни на отпечатки пальцев. — Похоже, Морсби смирился с судьбой. — Уж за этим-то они следят. Можно не сомневаться, парень хорошенько вытер ноги о коврик внизу. Если, конечно, он не попал сюда до дождя. До восьми, насколько помнится, было ясно.
— Значит, вы полагаете, он к восьми уже был здесь?
— Он мог явиться в любое время, начиная с пяти. Если он из терпеливых. Такие, бывает, как кот у мышиной норки, затаиваются надолго. Когда Эффорд опросит всех, мы узнаем, кто чужой побывал в доме после полудня.
— Глубоко копаете, — одобрил Роджер. — Но у меня есть вопрос, касающийся чулана. Догадываетесь какой?
— Нет, мистер Шерингэм, не догадываюсь. Тут слишком много вопросов.
— Не крутитесь, Морсби, — рассмеялся Роджер. — Я вот что имею в виду… Вот пепел и вот окурки, смятые и раздавленные. Но обо что он их гасил? Они определенно не растоптаны и не затушены о пол: на полу нет жженых черных меток. И на стенах тоже нет характерных пятен, какие бывают, когда о них гасят окурки. — Роджер явно был доволен тем, что заметил подробность, ускользнувшую от проницательности старшего инспектора.
— Это еще раз доказывает, мистер Шерингэм, что вы имели дело лишь с дилетантами. — Морсби чуть улыбался с видом бесконечного терпения, совершенно чуждого тому самодовольству, какое было свойственно Роджеру. — Профессионалы — дело совсем иное. Не разум ими руководит, а лишь инстинкт. И в результате — очень много умных ходов и очень мало глупых. Вот, например, этот тип, могу спорить, чисто инстинктивно гасил сигареты о подошву собственного ботинка, потому что инстинкт подсказывал ему следов не оставлять. То, что он насорил здесь, — и пепел, и окурки, — ни о чем не говорит: это привычка, а привычка сильнее инстинкта. Да, преступники-профессионалы — публика прелюбопытная.
— И в самом деле, — покачал головой Роджер.
— Итак, — радостно сказал Морсби, — пошли еще раз взглянем на тело.
