Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже
Кроме четырех привезенных Морсби специалистов, не считая Роджера, в тесной квартирке находились: частный врач, приведенный посыльным, окружной инспектор и еще один констебль. Полицейский врач прибыл двумя минутами позже. Итого, включая Роджера, двенадцать человек. Однако неразберихи не было. Никто не наступал друг другу на пятки, каждый знал свое дело и либо делал его, либо ждал своей очереди.
Один констебль охранял дверь в квартиру, второй был поставлен у парадной с приказом впускать только жильцов; местный сержант на лестничной площадке ожидал распоряжений вместе с дактилоскопистом, чья очередь еще не пришла; сержант Эффорд проводил миссис Бойд, консьержку, в ее собственную квартиру на первом этаже, чтобы сначала ее успокоить, а потом выудить из нее, с искусством, усовершенствованным долгой практикой, все, что она может рассказать о покойной: ее привычки, характер, образ жизни и вообще все, что вспомнит; инспектор Бич с порога разглядывал гостиную, не входя в нее, потому что ее еще предстояло подвергнуть осмотру; врачи тихо переговаривались в передней, куда явившийся первым коротконогий, краснолицый доктор Экинхед ретировался после предварительного, поспешного и поверхностного осмотра тела под наблюдением окружного инспектора, следившего затем, чтобы врач, не дай Бог, не изменил положение тела неосторожным движением; сейчас окружной инспектор находился в спальне, где Морсби командовал фотосъемкой, каковая в наше просвещенное время является первым этапом всякого серьезного расследования; а Роджер, ощущавший себя очень и очень не на месте, все-таки был рад, что отложил обед, и топтался в дверях спальни, стараясь присутствовать всюду одновременно.
Посреди спальни кучкой тряпья на полу лежало маленькое тело сухопарой женщины с таким выражением мертвого лица, что Роджер старался не смотреть.
Как только фотографии были сделаны, Морсби пригласил врача заняться телом под присмотром того же окружного инспектора, а сам повел фотографа подругам комнатам, показывая по пути, какие подробности ему бы хотелось запечатлеть. Отправив фотографа проявлять пленку, старший инспектор вошел в гостиную.
— Я только погляжу, что здесь и как, — добродушно сказал он инспектору Бичу, — а там уж и вы можете приступать.
Роджер, в свою очередь, с порога с любопытством наблюдал за действиями профессионалов.
Похоже, старший инспектор Морсби не любил перепоручать подчиненным дела, с которыми вполне мог справиться сам. Опустившись на свои начальственные колени, похожий на добродушного моржа, он, пыхтя, ползал по полу, быстро, но внимательно разглядывая каждый дюйм не слишком чистого ковра. Не будь дело так серьезно, Роджер бы улыбнулся, глядя на это зрелище.
Поднявшись наконец на ноги, Морсби кисло поглядел на свои грязные ладони.
— И ничего взамен, — сообщил он, отряхивая колени. — Ни следочка. Ни крошки грязи. А между тем нынче такой сырой октябрь.
— Ну, то, что на этом ковре не видно грязи, неудивительно, — заметил Роджер.
— Было бы видно, если б она была, — отозвался инспектор с присущей ему мягкой уверенностью. — А вот кое-что для вас, Бич. — Он кивнул на стол посреди комнаты, на котором красовались полупустая бутылка виски и грязный стакан.
— Да, сэр, — удовлетворенно произнес инспектор. — Я вижу.
Бутылка и стакан указывали еще на одну привычку грабителя: некоторые любят, завершив работу, пропустить стаканчик и делают это всенепременно — если, конечно, в доме найдется выпивка. Похоже, поведение грабителей всегда подчиняется раз заведенной традиции.
— Ну ладно, — протянул Морсби. — Тут я закончил. Позовите Эндрюса, пожалуйста.
Он направился к кухне, но, услышав шаги в спальне, остановился.
— Ага, — обрадованно сказал он Роджеру. — Похоже, медицина закончила. Теперь телом можем заняться мы.
Врачи вышли из спальни. Окружной инспектор выпроваживал их из квартиры, как хорек выгоняет из норки пару кроликов. Высокий, тощий полицейский врач говорил за двоих и держался с Морсби так, словно видит его не впервые.
— Мудрить особенно нечего, инспектор, случай простой, — отрывисто говорил он. — Смерть наступила в результате удушения. Орудие убийства, я полагаю, — бусы, которые лежат рядом с телом. Возраст — около сорока восьми. Определенно истощена. Справиться с ней ничего не стоило. Следов сопротивления на теле нет; пока, во всяком случае, мы их не обнаружили. Очевидно, нападавший действовал сзади. Ширина странгуляционной борозды по всей длине ровная и соответствует длине бус, за исключением затылочной части — там большой синяк. Думаю, убийца их сзади перекрутил. Состояние в настоящий момент: частичное окоченение до уровня верхних конечностей, тело холодное, имеются трупные пятна. Иначе говоря, смерть произошла не менее двенадцати и не более двадцати четырех часов назад. Точно пока сказать не могу. Этого для начала достаточно? Позже я, разумеется, представлю вам более полный отчет, после того как поработаю с телом.
— Спасибо, доктор. Это именно то, что я хотел услышать, — поблагодарил старший инспектор.
— А теперь вы хотите от нас избавиться, а? Знаю, знаю. Ну, мы пошли. Пока.
Он легонько подтолкнул своего коллегу-толстяка, которому откровенно не хотелось уходить, их шаги по каменным ступеням эхом отдались на лестничной клетке.
— Что ж, он прав, — беззлобно сказал Морсби. — Я таки хотел от них избавиться. Ничего не имею против медицины, но всегда рад, когда с ней покончено. Итак, Мерримен, что вы можете мне сказать?
Глава 2
У окружного инспектора не было времени как следует осмотреться до приезда начальства, и сообщенные им сведения носили скорее общий, чем частный характер.
«Монмут-мэншнз», докладывал он, состоит из небольших квартир: одна спальня, гостиная и кухня в каждой; всего в доме четыре этажа с двумя квартирами на каждой лестничной клетке. Мисс Барнетт занимала одну из квартир верхнего этажа. Селиться здесь предпочитают особы, имеющие некоторые притязания, подлинные или воображаемые, на благородство происхождения, — каковые притязания, впрочем, не подкрепляются ничем, кроме отсутствия, опять же подлинного или воображаемого, акцента кокни.
«Вряд ли такой дом, — подумал Роджер, — мог захватить воображение грабителя и убийцы».
Та же мысль, пришла в голову и Морсби.
— Что же он рассчитывал здесь найти? — спросил он, разглядывая с порога гостиную: облезлая старомодная мебель, плюшевые портьеры и общее впечатление полинявшего, обедневшего уюта в викторианском духе. Каминную полку украшали два стеклянных канделябра — вернее, один: второй валялся на вытертом каминном коврике.
