Луи Байяр - Всевидящее око
Рассказ Гэса Лэндора
2
Там. Та та-та там. Там. Та та-та там.
Мы ехали уже часа полтора; до академии оставалось не более полумили, когда зазвучала барабанная дробь. Вначале просто звук, затем – пульсация в воздухе, проникающая в каждую щель. Я взглянул вниз: мои ноги двигались, подчиняясь отбиваемому ритму. Двигались сами, без малейшей подсказки с моей стороны.
«Вот так тебя учат повиноваться, – подумалось мне. – Это входит в твою кровь и остается там навсегда».
Как и следовало ожидать, барабанная дробь целиком подчинила себе внимание моего сопровождающего. Глаза лейтенанта Мидоуза были устремлены вперед; на все мои вопросы он отвечал односложно и ни разу не шевельнулся – даже когда фаэтон наскочил на камень и лишь чудом не опрокинулся. Лейтенант сидел с видом палача. Признаюсь, были мгновения, когда фаэтон виделся мне тюремной каретой (мой ум все еще не вошел в свое привычное, бодрствующее состояние), а впереди ждала толпа и… гильотина.
Так мы одолели долгий подъем. С востока открылся восхитительный вид на Гудзон. Вода в реке застыла, точно стекло. Я залюбовался ее цветом: дымчато-серым, с матовым блеском. Утренний туман давно разошелся, обнажив противоположный берег, похожий на раскрашенную гравюру. Вдали, смыкаясь с небом, синели очертания гор.
– Мы почти приехали, сэр, – нарушил молчание лейтенант Мидоуз.
Гудзон обладает одним замечательным свойством – он очищает вас. К тому времени, когда мы въехали на Вест-Пойнтский утес и за деревьями мелькнули здания академии… я вполне примирился со своей возможной участью и научился глядеть по сторонам глазами обыкновенного визитера. Вот показалась гостиница Козенса, выстроенная из серого камня и опоясанная верандой. С запада над ней нависали развалины форта Путнам. Холм, на котором стоял форт, тянулся выше, устремляя коричневые прожилки земли прямо к небу.
Было без десяти минут три, когда мы подъехали к караульному посту.
– Стой! Кто едет? – послышался оклик часового.
– Мистер Лэндор в сопровождении лейтенанта Мидоуза, – ответил наш кучер.
– Приблизиться для опознания! – скомандовал часовой.
Он подошел к боковому окошку фаэтона. Я выглянул и с удивлением увидел совсем зеленого юнца. Часовой отсалютовал лейтенанту и собрался было салютовать и мне, но спохватился, разглядев штатский мой облик. Наполовину поднятая рука смущенно опустилась.
– Скажите, лейтенант, этот часовой – из кадетов или из рядовых?
– Из рядовых, – кратко ответил Мидоуз.
– Но ведь кадеты тоже несут караульную службу?
– Да, в свободное от занятий время.
– Стало быть, вечером и ночью?
За все время после отъезда из Баттермилк-Фолс лейтенант Мидоуз впервые удостоил меня взглядом.
– Да, сэр, вечером и ночью.
Мы въехали в расположение академии. Впрочем, «расположение» – не совсем точное слово. Конечно, глазу открылись каменные и деревянные здания, но почему-то каждое из них выглядело неким курьезом среди природы. Казалось: если природе надоест их терпеть, они исчезнут, словно карточные домики. Тем не менее вскоре мы добрались до места, над которым природа была не властна. Я говорю об учебном плацу. О сорока акрах истоптанной земли с проплешинами светло-зеленой и желтой травы и бесчисленными рытвинами. И все это пространство тянулось к северу – туда, где за деревьями скрывались обрыв и излучина Гудзона.
– Равнина, – провозгласил лейтенант Мидоуз.
Впрочем, я и без его пояснений знал название плаца.
Да, на этом пространстве, открытом всем ветрам, кадеты Вест-Пойнта становились солдатами.
Но где же сами кадеты? Вокруг не было ни души – только пара пушек, снятых с лафетов, флагшток и белый обелиск, от которого, словно от солнечных часов, тянулась длинная тень. Никем не замеченный, фаэтон вывернул на утрамбованный проселок. Даже барабанная дробь стихла. Вест-Пойнт словно затаился.
– А где же кадеты? – не удержавшись, спросил я.
– На дневных занятиях, сэр.
– А офицеры?
Чуть помолчав, Мидоуз ответил, что многие из них являются преподавателями и классными наставниками, поэтому сейчас находятся в классах.
– Многие, но не все. Где же остальные?
– Не могу знать, мистер Лэндор, – по-солдатски ответил лейтенант.
– Просто мне стало интересно, не наделаем ли мы шуму своим появлением?
Лейтенант Мидоуз молчал. Вероятно, об этом ему тоже не было позволено говорить.
– Тогда, может, вы мне хотя бы скажете, будет ли наша беседа с полковником Тайером сугубо конфиденциальной?
– Полагаю, на ней будет присутствовать капитан Хичкок.
– А он кто такой?
– Комендант академии, сэр. Второе лицо после полковника Тайера.
Больше лейтенант Мидоуз мне ничего не сказал. Для него самым важным было завершить выполнение приказа, что он и сделал, введя меня в переднюю дома начальника академии и передав слуге полковника Тайера. Звали этого малого Патрик Мэрфи. Судя по выправке, он был отставным солдатом, а нынче помимо своих прямых обязанностей исполнял роль главного осведомителя Тайера (об этом я узнал позже). Как и подобает шпиону, он был весьма общительным.
– Приветствую вас, мистер Лэндор. Надеюсь, ваша поездка сюда была столь же приятной, как и этот день. Прошу вас следовать за мной.
Мэрфи ослепительно улыбнулся. Знавал я таких ребят: с удовольствием покажут вам все свои зубы, но при этом спрячут глаза. Мы спустились по лестнице в полуподвал. Подойдя к дверям полковничьего кабинета, слуга, будто настоящий ливрейный лакей, доложил о моем присутствии. Я шагнул к двери и обернулся, чтобы его поблагодарить, но Патрик Мэрфи уже исчез.
Позже я узнал, что отставному солдату нравятся не все замашки его господина, и в частности – этот кабинет в полуподвале. Согласен, в этом было что-то театральное, некая игра в «свойского парня». Кабинет Тайера поразил меня необычайной темнотой. Кусты плотно затеняли окна, а горевшие свечи, казалось, освещали лишь крохи пространства вокруг самих себя. Итак, моей первой официальной встрече с начальником академии полковником Тайером было суждено пройти впотьмах.
Впрочем, я забегаю вперед. Вначале я увидел коменданта академии Этана Аллена Хичкока[7] – правую руку и непосредственного помощника полковника Тайера. На этого человека, дорогой читатель, была возложена вся грязная работа, так сказать будни академии. Всё как в известной поговорке: «Тайер предполагает, а Хичкок располагает». Каждый, кто соприкасался с академией, должен был в первую очередь соприкоснуться с Хичкоком. Комендант, словно плотина, сдерживал человеческий напор, благодаря чему Тайер оставался высоким и недосягаемым, как солнце.
