Эрл Гарднер - Вороны не умеют считать
– Не бойся. Она только кажется строгой, сердце у нее золотое.
Я открыл дверь кабинета.
Поскольку Шарплз уплатил аванс, Берта уже не улыбалась ему и вообще была весьма сдержанна. Увидев меня, она прервала очередную фразу и воскликнула:
– А вот и Дональд! Спросите у него.
– Слушаю вас, мистер Шарплз, – сказал я, закрывая дверь.
– Что вы там наговорили Наттоллу? – мрачно спросил Шарплз.
– А что случилось?
– Наттолл позвонил мне. Как я понял, он был очень взволнован. Спрашивал, не рассказал ли я кому-нибудь о той подвеске.
– И что вы ему ответили?
– Что никому не рассказывал.
– Что ж, тогда не о чем беспокоиться.
– Нет, мне кажется, Наттолл что-то заподозрил.
– Я выяснил, кто продал ему подвеску, – бросил я.
– Что?
– Я выяснил, кто продал Наттоллу подвеску, – повторил я.
– Не может быть… Чтобы владелец такого магазина…
– Подвеску продал Роберт Кеймерон.
– О боже! Да вы с ума сошли!
– Кеймерон действовал через посредника, и посредник этот – Питер Джеррет.
– Господи, с чего вы взяли?!
– У нас свои методы, мистер Шарплз, – вмешалась Берта. – Уж не думаете ли вы, что мы даром едим свой хлеб?
– Поймите, это абсурд, – стал убеждать Шарплз. – Во-первых, я хорошо знаю Наттолла. Это человек определенных правил, и он будет хранить тайну сделки, ни за что не расскажет, у кого купил подвеску. Для владельца столь респектабельного магазина такое просто невозможно. Во-вторых, я хорошо знаю Боба Кеймерона – это мой старый приятель. В любом случае он обязательно посоветовался бы со мной. И наконец, в-третьих, я очень хорошо знаю Ширли Брюс. Она доверяет мне. Я для нее словно родственник. Она даже называет меня «дядя Гарри», и действительно она мне как племянница. А вот у Кеймерона с Ширли отношения весьма прохладные. Нет, я вовсе не хочу сказать, что она его невзлюбила, просто между ними соблюдается некая дистанция. Если бы Ширли понадобилась помощь, она обратилась бы ко мне.
– Вы, кажется, собирались познакомить меня с ней, – заметил я. – Когда же?
– Не раньше, чем поговорю с Бобом. Уверен, тогда вы поймете, как сильно ошиблись!
– Его адрес: 2904, Гризвелл-Драйв. Когда вы к нему поедете?
Шарплз посмотрел на часы и встал:
– Прямо сейчас. И если окажется, что вы совершили ошибку – а я уверен, что Боб здесь ни при чем, – вы не получите ни цента по моему счету.
Берта захотела было что-то сказать, даже рот раскрыла, но передумала. Я знал, что едва Шарплз успел подписать чек, как она уже отослала его в банк.
– Готов поехать с вами, мистер Шарплз. – Я тоже встал.
Глава 4
Едва машина тронулась с места, я обратился к Шарплзу:
– Как вам кажется, не лучше ли спросить у самой Ширли Брюс об этой подвеске? Если, конечно, эта подвеска принадлежала ей.
– Только не сейчас, – отрезал Шарплз.
Я ждал, что он объяснит, почему не сейчас, но он не стал продолжать. Некоторое время мы ехали молча.
– Еще не было случая, чтобы Боб сделал что-то, не посоветовавшись со мной… – вдруг сказал Шарплз.
Я никак не отреагировал на эти слова.
– Ширли – очень хорошая девушка. И мне не хотелось бы ее беспокоить. Может быть, это и не понадобится? К тому же я не хочу, чтобы она думала, что я вмешиваюсь в ее личную жизнь.
– Насколько я понял, вы стремитесь узнать, почему она продала подвеску?
– Да.
– И вы говорите, что не намерены вмешиваться в ее личную жизнь?
– Я не хочу вмешиваться. Я хочу знать. И этим должны заниматься вы. Именно за это я вам плачу.
– Понятно, – сухо заметил я.
– До чего же я кажусь нелепым! – воскликнул Шарплз с раздражением.
Подождав, пока он немного успокоится, я сказал:
– В конце концов, если она решила обратиться за помощью к Кеймерону, стоит ли волноваться? Он ведь порядочный человек.
– Боюсь, что за этим что-то кроется. Иначе она бы мне все рассказала. Ведь кто ей Кеймерон? Совершенно чужой человек. Она должна была, понимаете, должна была сначала посоветоваться со мной.
Мы проехали кварталов восемь-десять, пока я не прервал молчание:
– Может быть, расскажете мне подробнее о Кеймероне?
– Нет. Я хочу, чтобы вы были свидетелем нашего с ним разговора. И вы сами все поймете.
– Вы ставите себя в неловкое положение, – заметил я. – Вдруг вы поссоритесь. Зачем вам свидетель? Да и я буду чувствовать свое присутствие неуместным.
– К черту вашу дипломатию! Плевать я хотел на ваши чувства! Надо покончить со всем этим поскорее.
– Не уверен, что ваша прямота поможет прояснить ситуацию. Как бы то ни было, мне надо знать хоть кое-что о Кеймероне.
– Ладно, слушайте, – согласился Шарплз. – Бобу Кеймерону пятьдесят семь лет. Начинал он на Клондайке, потом старательствовал в пустыне, скитался по Юкатану, Гватемале, Панаме. Наконец застолбил себе местечко в Колумбии. В Медельине познакомился с Корой Хендрикс. Вы были в Медельине?
– Я сыщик, а не турист.
– Чудесный город. Хороший климат – перепад температур никогда не превышает пяти-шести градусов, будь то день или ночь, лето или зима. Круглый год в среднем семьдесят пять градусов по Фаренгейту. Замечательные люди – гостеприимные, приветливые, воспитанные. Красивые здания, уютные зеленые дворики…
– Вы тоже там бывали?
– Конечно, мы с Бобом работали там. Вот и познакомились с Корой Хендрикс. Не в самом Медельине – на одном из приисков.
– А Ширли Брюс?
– Она выросла там. Кажется, будто я впервые увидел ее только вчера, хотя прошло уже… Да, если не ошибаюсь, прошло двадцать два года с тех пор. Кора поехала по делам в Штаты. И как раз в это время в автокатастрофе погибла ее двоюродная сестра. А муж сестры – отец Ширли – умер от сердечного приступа за несколько месяцев до этого. Сама Кора никогда не была замужем. Осиротевшую Ширли она привезла в Колумбию, воспитывать ее помогала жена управляющего прииском. Для всех нас девочка стала родной.
– Вы все работали на одном прииске?
– И да и нет. Мы с Бобом занимались гидравликой на соседних шахтах.
– А когда умерла Кора Хендрикс?
– Месяца через три-четыре после того, как привезла из Штатов крошку Ширли.
– После ее смерти управление прииском перешло к вам?
– Не сразу. Мы с Бобом поехали в Штаты уладить дела с наследством. Вернулись примерно через год – путешествовать было не так просто, как теперь, – и были изумлены, когда узнали, что в своем завещании Кора назначила нас опекунами. Что можно сказать о нас тогдашних? Молодые искатели приключений, и только. Кора была гораздо старше нас. Этакая высушенная временем старая дева. Очень хитрая, скрытная, никогда о себе не рассказывала. Иногда я начинал думать, что Ширли – ее дочь. Как иначе объяснить такую любовь к девочке? Впрочем, не стоит об этом. Если Ширли заподозрит что-либо, это будет для нее потрясением. Черт возьми, я, кажется, рассуждаю вслух, старый дурак! Надеюсь, Лэм, у вас хватит порядочности не болтать обо всем этом? Знайте, если до Ширли дойдут какие-то слухи, я проломлю вам голову.
