Найо Марш - Игра в убийство
В дверь осторожно постучали.
— Войдите, — сказал Найджел.
Вошёл сэр Хюберт и нерешительно остановился, прислушиваясь к голосам Уайлдов. Затем он повернулся к Найджелу и мягко заговорил:
— Я решился побеспокоить вас, Батгейт, только затем, чтобы сказать, как глубоко я… — он замолк на секунду, а затем с чувством продолжил, — как я глубоко сожалею о трагических обстоятельствах, которые сопутствовали вашему первому визиту сюда.
— О, сэр, ради Бога, — начал Найджел, но сэр Хюберт перебил его.
— Я знаю, вы очень тактичный и душевный человек, но я чувствую себя ответственным за случившееся. Особенно перед вами. Если я хоть чем-нибудь могу быть вам полезен, прошу вас, дайте мне знать.
— Это так любезно с вашей стороны, — вырвалось у Найджела. — Я прошу вас, попытайтесь освободиться от этого гнетущего чувства ответственности, с которым так трудно жить. Я… я любил Чарльза, это естественно, но и наполовину не знал его так, как знали вы. Думаю, вы, его ближайший друг, переживаете его смерть тяжелее, чем все мы.
— Я обожал его, — одними губами проговорил Хендсли.
— Я прослежу, — сказал Найджел, — чтобы все книги, картины и прочее, что он вам завещал, были присланы сюда как можно скорее. И ещё, — Найджел сделал паузу, — если среди его вещей есть что-то, что вы хотели бы иметь, что напоминало бы вам о нем, прошу вас, без всяких церемоний, только скажите мне.
— Большое вам спасибо, но больше мне ничего не надо, — Хендсли повернулся к окну, — кроме, пожалуй, кинжала. Насколько я понял, он мой в любом случае.
В течение минуты Найджел не мог произнести ни слова. Он стоял и смотрел в затылок сэра Хюберта, на его великолепную седую голову, а из его собственной головы вдруг исчезли все мысли, она была совершенно пустой.
— Конечно, — услышал он свой голос, но Хендсли снова его прервал.
— Я знаю, о чем вы сейчас подумали. Вы подумали о том, что это очень безнравственно — это моё желание иметь у себя оружие, которым он был убит. Безнравственно и странно. Для вас, возможно, и странно, потому что вы не коллекционер и душу настоящего коллекционера вам не понять. Но Чарльз — а он знал мой характер, — уверяю вас, Чарльз бы меня понял. Кроме того, этот кинжал интересен и с научной точки зрения.
— О какой научной точке зрения идёт речь? — спросил Уайлд, высовывая голову из ванной. — Извините, что прервал вас, но последняя фраза меня заинтриговала.
— Вот вы, Артур, и объясните все нашему дорогому Найджелу. А я пошёл. Надо ещё успокоить Розамунду. Она очень расстроена после того, как Аллейн снова начал задавать ей вопросы, уже после дознания у коронёра. Артур, как вы думаете…
— Я уже давно ничего не думаю, — с горечью прервал его Уайлд.
Хендсли пристально на него посмотрел и вышел.
— Что это с ним такое? — спросил Уайлд, когда они остались одни.
— Не спрашивайте меня, — устало произнёс Найджел. — Это преступление выбило всех нас из колеи и, подобно ржавчине, разъело наши сердца. Вы знаете, он хочет иметь у себя этот кинжал.
— Что?!
— Да. Он напомнил сейчас мне об этом. То есть о том, что было завещание, засвидетельствованное также и вами.
Артур опустился на кровать и через стекла очков тупо воззрился на Найджела.
— Он сказал, что вы поймёте это его желание.
— Да, да, научная точка зрения. Понимаю. Это ужасно, но я понимаю. Хотя, Боже мой!
— Да ладно, что там говорить. Хотите сигарету?
— Артур! — позвала Марджори. — Ты уже позвонил и сообщил, во сколько мы сегодня прибываем? Или такие вещи тебя не заботят?
— Иду, дорогая, иду, — отозвался Уайлд.
Он поспешил к своей жене, а Найджел, не переставая думать об Анджеле, вышел в холл второго этажа. У лестницы он чуть не столкнулся с Аллейном.
— А я вас как раз искал, — сказал инспектор. — Зайдём на минутку в кабинет.
— С удовольствием, — мрачно произнёс Найджел. — Что на этот раз? Уж не собираетесь ли вы сказать, что раскрыли это убийство?
— Именно это я и собирался вам сказать, — ответил Аллейн.
ГЛАВА XV
АЛЛЕЙН ПРОЯСНЯЕТ СИТУАЦИЮ
— Это правда? — спросил Найджел, когда детектив прикрыл за ним дверь кабинета.
— Да. Теперь я знаю. Скажу вам больше — мне кажется, я знаю это уже давно, но, хотя предполагается, что у нас, сотрудников Ярда, души нет, все же иногда я чувствую — это бывало и во многих моих прежних делах, — что, в то время как одна часть моего сознания уже ощущает, знает конец, другая, большая часть мозга, предпочитает этого не замечать. Мало того, иногда даже стирает, отторгает это знание. Так что приходится прилагать усилия. Да, вот так это иногда бывает.
— И кто же это?
— Я не скажу вам это сразу совсем не потому, что специально хочу подержать вас в неведении. Мне просто нужен кто-то, кто выслушал бы мои доводы. Разумеется, мы в Ярде обсуждали это ad infinitum[11]. Наверное, двое-трое моих коллег знают это дело уже наизусть. Но мне необходимо, чтобы меня выслушал кто-то, имеющий свежие уши. Наберитесь терпения, Батгейт.
— Хорошо. Только… это будет не так уж легко.
— Я буду краток и беспристрастен, насколько это возможно. Итак, начав в понедельник утром работу над этим делом, я опросил всех обитателей дома, вначале порознь, а потом, как вы помните, вместе. Затем я провёл тщательное обследование всех помещений дома. Мне удалось, — и в этом мне ассистировал констебль Банс, — восстановить картину убийства. Положение тела, которое возмутительнейшим образом было смещено, кинжала, сбивателя коктейлей и гонга позволили сделать вывод, что удар Ренкину нанесли сзади и сверху. Это не так-то легко всадить нож в спину, чтобы поразить сердце. Мы с доктором Янгом предположили у убийцы определённые знания анатомии. Кто из гостей мог обладать такого рода знаниями? Прежде всего доктор Токарев. Некоторое время факты указывали прямо на него. А экзотические мотивы, которые могли толкнуть его на это преступление, определённым образом подтверждались убийством Красинского, осквернившего священный кинжал. Две причины заставили меня отказаться от этой версии. Первое — он левша, и второе — расстояние от его комнаты до места совершения убийства. Я учёл также, что он настойчиво призывал не трогать тело. С точки зрения указанной версии, его поведение также было труднообъяснимым. Он не пытался скрыть своё безразличие к смерти Ренкина и не скрывал также своих мыслей о том, что это акт возмездия.
Затем моё внимание перешло на Розамунду Грант. Мотивы здесь могли иметь солидный стаж. Это женщина, жестоко разочаровавшаяся в человеке, которого она горячо любила. Она знача о его романе с миссис Уайлд. Она пыталась с ним встретиться, лгала о своих действиях на момент убийства. Ни одна из моих бесед с ней не принесла ни малейшего удовлетворения. Она изучала анатомию, и в прошлом у неё были инциденты, указывающие на необузданность характера. Тот факт, что мисс Анджела нашла в комнате Ренкина клочок пуха с её тапочек, счастливым образом свидетельствует в пользу мисс Грант. Это сократило возможное время совершения ею убийства до невозможного. Далее идёт сэр Хюберт. Единственный мотив, какой тут можно вообразить, это страсть коллекционера. Подобного рода страсть нередко становится болезнью, и я не уверен, что сэр Хюберт ею не заражён. Для пополнения своей коллекции он готов на многое. Но убийство? И опять же, фактор времени.
