Найо Марш - Игра в убийство
И вот, Батгейт, я решил провести рискованный необычный эксперимент. Я собираюсь разыграть перед гостями сэра Хюберта сцену убийства. Кто-нибудь из присутствующих съедет вниз по перилам и представит пантомиму этой жуткой трагедии.
«Итак, будь добр, гляди во все глаза. Вопьюсь и я, а после сопоставим итоги наблюдений»[13].
Да, да, мой друг, я хочу повторить старый трюк Гамлета, и, если он удастся, — а я надеюсь на это, — мы будем иметь результат. Вы здесь, наверное, уже с кем-нибудь подружились?
— Да, — удивлённо ответил Найджел.
— Тогда, боюсь, результат может оказаться для вас шокирующим. Именно поэтому я так много вам рассказал. И вообще, Батгейт, мне ваше общество было очень приятно, — закончил инспектор. — После, когда все кончится, мы, возможно, поговорим ещё.
— Я на это сильно надеюсь.
— Ну хорошо, в таком случае я прошу вас оказать мне последнюю услугу. Сыграйте в этом спектакле роль убийцы и помогите мне сделать так, чтобы эта таинственная фигура себя выдала.
— Ну это уже чересчур… — холодно начал Найджел.
— Ага! Вы не хотите этим заниматься. Это вам противно. Терпеть не могу подобного чистоплюйства.
В голосе Аллейна послышались незнакомые доселе нотки.
— Вы меня не так поняли…
— А я думаю, что именно так. Для вас ведь все уже кончилось. Не правда ли? Ренкин был вашим кузеном, вы пережили трагедию. Но теперь ведь уже все. Участвовать в разоблачении банды чокнутых русских вам нравилось, надеюсь, вы не будете спорить. Ну а теперь, когда вы уже мысленно, в душе, считаете их всех невиновными, и вдруг один из них — а вы ему искренне симпатизируете — может оказаться подлым убийцей… в такие игры вы играть не согласны. Пусть в этом дерьме копаются полицейские. Верно? Ну что ж, это вполне понятно. А вы, мой друг, через пару лет, возможно, будете спокойно ужинать с этим убийцей. Да… жаль, что у нас с вами все так бездарно закончилось.
— Вы несправедливы, — смущённо возразил Найджел.
— Вот как? Ладно, к чему эти споры. Надеюсь, вас не затруднит прислать ко мне констебля Банса, — он у входа. А вам, боюсь, все же придётся вместе с остальными посмотреть этот спектакль до конца. Но на свой поезд вы все равно успеете.
Найджел направился к двери.
— Я скажу Бансу, — обиженно пробормотал он.
— Спасибо, — произнёс Аллейн скучающим тоном.
— И, — добавил неуверенно Найджел, стоя у двери, — я все ещё продолжаю настаивать, что вы, Аллейн, ко мне несправедливы. Если нужно, я сделаю все, чтобы вам помочь.
Аллейн расплылся в улыбке.
— Чудесно! Извините меня за резкость — нервы не выдержали, устал за эти дни, чертовски устал. Возвращайтесь с констеблем, и поговорим.
Найджел нашёл констебля Банса уныло разглядывающим засохшую хризантему у края лужайки.
— Вас вызывает к себе старший инспектор Аллейн, — отчеканил Найджел.
— О, — встрепенулся Банс. — Благодарю вас, сэр. Я иду.
— Я тоже иду с вами, — сказал Найджел, и они молча прошли в кабинет.
Аллейн стоял у камина и разглядывал свой пистолет. Увидев их, он опустил его в карман.
— Банс, — резко бросил он, — в течение ближайших десяти минут поставьте человека у главного входа, второго у гостиной, а третьего здесь. Гости сэра Хюберта и сам он соберутся в холле. Будьте начеку. Когда я произнесу «Итак, начинаем», пройдите в холл, очень тихо, и не спускайте глаз с личности, о которой я вас уже предупреждал. Вряд ли будет что-то неожиданное, но, как говорится, бережёного Бог бережёт. Арест произойдёт незамедлительно. Кстати, я хочу вас попросить ещё раз изобразить Ренкина, как мы тогда делали, восстанавливая картину убийства.
Глаза Банса загорелись.
— Очень хорошо, сэр. И тоже ударить в гонг?
— Да, Банс. Если хотите, можете снять свой шлем.
— Нет, сэр, в нем я чувствую себя более уверенно.
— Как хотите. Можете идти. Расставьте людей, и никому ни слова. Ясно?
— Ясно, сэр, — почти выкрикнул Банс и, развернувшись, вышел.
— Слушайте, Батгейт, — сказал Аллейн, — я предполагаю начать представление через полчаса. После этого все смогут разъехаться. Мисс Анджела только что вернулась, значит, все в сборе, за исключением, конечно, доктора Токарева. Кстати, Батгейт, а вы сможете съехать по перилам лицом вперёд?
— Не пробовал… но думаю, что смогу.
— Хорошо. Возможно, это не понадобится, но будьте наготове. А теперь позовите горничную. На звонок явилась Этель.
— Будьте добры, Этель, — сказал инспектор, — найдите мисс Норт и спросите её, не сможет ли она на минутку зайти сюда ко мне.
— Хорошо, сэр.
— Письма на месте, все в порядке, — сказала Анджела, входя в кабинет. — Но я обнаружила, что они не все. Двух не хватает. Где они?
— В Скотланд-Ярде, — ответил Аллейн. — Они являются ценными вещественными доказательствами. И не надо из-за этого нервничать. Единственное, что вы сделали, это избавили миссис Уайлд от процедуры официального обыска в её доме и изъятия этих писем. А ваша роль в этом деле никому никогда известна не будет.
— Надеюсь, что я хотя бы помогла Розамунде.
— Это помогло получить доказательства, в которых я нуждался, — твёрдо заявил Аллейн, а потом, чуть помолчав, вдруг спросил: — Вы не знаете, у миссис Уайлд есть близкая подруга?
— Не знаю, — засомневалась Анджела. — Думаю, что вряд ли.
— Понятно, кошка, которая гуляет сама по себе. Мисс Анджела, я прошу вас об одолжении: пригласите сэра Хюберта и всех гостей спуститься в холл на нашу последнюю встречу. Скажите, что сейчас как раз время выпить перед отъездом коктейль.
— Хорошо, — сказала Анджела и направилась к двери.
Опередив Найджела, Аллейн открыл ей дверь и тихо произнёс:
— Сейчас расследование достигло своей критической точки. Возможен неожиданный поворот событий. Прошу об этом помнить.
— Я буду помнить, — сказала Анджела, слегка побледнев.
— И вы тоже, Батгейт, отправляйтесь в холл, — проговорил Аллейн, возвращаясь к столу. — Сидите тихо, широко раскрыв глаза и уши. Подмечайте каждую деталь. Помните, ваше непредубеждённое мнение для меня очень ценно. Ну, с Богом! Идите.
Звонок уже прозвенел, господа. Свет приглушён. Слышите? Поднимают занавес. Прощу вас, леди и джентльмены, занимайте места. Начинаем последний акт.
ГЛАВА XVI
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
В последний раз собрались гости в холле Франтока. Здесь все было так же: то же освещение, те же костюмы, те же лица, тот же интерьер, что и в воскресенье почти неделю назад. Как будто проводилась репетиция той же самой сцены, но только в минорной тональности. Сцена получилась менее яркая, лишённая многих красок, прежде всего живого обаяния Ренкина, а также глухого бубнения Токарева.
