Эллери Квин - Таинственный цилиндр
— Ничего нового не обнаружилось? — спросил Эллери, отрываясь от книги.
— Черт побери, теперь тут нашлись билеты на всех безбилетников! — проворчал инспектор. — Не осталось ни одного билета лишнего и ни одного безбилетника в списке. Осталось сделать только одно.
Он нашел в куче билетов на столе, справившись по списку, тот, который принадлежал Франсес Айвз-Поуп. Затем достал из кармана те четыре билета, которые взял к себе накануне вечером, и тщательно сравнил линии обрыва на билете девушки и на билете Фильда. Края билетов никак не сходились.
— Меня утешает одно, — продолжал инспектор, засовывая все пять билетов в свой жилетный карман. — У нас нет никакого следа билетов на те шесть мест, которые расположены рядом с местом Фильда и впереди него.
— Я как раз подумал об этом, — сказал Эллери, отложив книгу, и необычайно серьезно посмотрел на отца. — А ты не обратил внимания, папа, что мы даже не знаем, почему Фильд вчера вечером пришел в театр?
Брови инспектора изумленно поднялись.
— Именно об этом я сейчас и размышляю. От миссис Рассо и от Майклза мы знаем, что Фильд был совершенно равнодушен к театру.
— Никогда не знаешь, какой каприз может прийти человеку в голову, — сказал Эллери. — Есть множество вещей, которые вполне могли подвигнуть человека, чуждого театру, прийти на спектакль. Факт остается фактом — он там был. Вот я и хотел бы знать, почему он туда пришел.
Старик с серьезным видом покачал головой.
— Может, он договорился там с кем-то встретиться по какому-то делу? Вспомни, что сказала миссис Рассо: Фильд обещал ей вернуться около десяти.
— Идея с деловым свиданием в театре мне очень нравится, — одобрительно сказал Эллери, — однако стоит подумать, какие могут быть еще варианты. Эта Рассо вполне могла солгать, и на самом деле Фильд, может, ничего такого и не говорил. Или сказал, а на самом деле приходить в десять вовсе не собирался.
— У меня сложилось достаточно твердое убеждение, что Фильд вчера вечером приходил в Римский театр не для того, чтобы смотреть спектакль. Он приходил туда, чтобы уладить какие-то свои дела.
— Я думаю точно так же, — улыбаясь, сказал Эллери. — Но всегда следует тщательно рассмотреть все без исключения возможности, чтобы ничего не упустить.
— Если же он был там по делу, то исключительно для того, чтобы встретиться с кем-то. Может быть, этот кто-то и стал его убийцей?
— Ты ставишь чересчур много вопросов, Эллери, — вздохнул инспектор. — Томас, давай-ка посмотрим еще раз содержимое пакета.
Велье снова разложил перед инспектором те предметы, которые они уже видели. Перчатки, колпачок от авторучки, пуговицу и носовой платок Квин сразу же отложил в сторону. Остались только фантики от конфет и смятые программки. Поскольку конфетные обертки вряд ли могли дать что-либо интересное, Квин занялся программками.
Проглядев примерно половину из них, он вдруг воскликнул:
— Поглядите-ка, что я нашел, парни!
Все трое склонились над столом, заглядывая через плечо инспектору. Квин разгладил программку: —ее смяли и выбросили. На внутренней стороне, рядом с традиционной для Римского театра рекламной заметкой о мужской моде от руки было написано несколько цифр, а также красовались всякие каракули, которые люди обычно рисуют на бумаге, когда задумываются.
— Инспектор, похоже на то, что вы нашли программку Монти Фильда! — воскликнул Флинт.
— Так точно, господа мои! Похоже именно на то! — коротко сказал Квин. — Флинт, поищите-ка в бумагах, которые мы нашли в карманах покойного, письмо с его личной подписью и принесите его ко мне.
Флинт поспешил из кабинета.
Эллери внимательно изучал каракули на программке. На верхней части страницы они выглядели так: Вернулся с письмом в руках Флинт. Инспектор сравнил подписи. Они явно принадлежали одному и тому же человеку.
— Отдадим их на экспертизу в лабораторию к Джимми, — пробормотал Старик, — но, кажется, все ясно и так. Это программка Фильда. Никаких сомнений тут быть не может. Что ты на это скажешь, Томас?
— Не знаю, что могут означать первые два числа, но вот эти «50.000» могут обозначать только доллары.
— Похоже, наш приятель вспомнил про свой банковский счет, — проговорил Квин. — К тому же, кажется, он был безумно влюблен в свое имя и просто обожал расписываться.
— Вряд ли это говорит о его самовлюбленности, — возразил Эллери. — Когда сидишь и бездельничаешь в ожидании — например, в театре перед началом спектакля — часто черкаешься на первом попавшемся клочке бумаги или расписываешься на нем. В театре, естественно, для этого больше всего подходит программка… А желание написать свое имя — феномен, известный любому психологу. Оно присуще всем. Так что вряд ли этот Фильд был таким самовлюбленным, как кажется.
— Впрочем, какое все это имеет значение! — вздохнул инспектор, который, нахмурив лоб, сосредоточенно изучал каракули.
— Может быть, может быть, — задумчиво сказал Эллери. — Но если вернуться к вещам более важным, то я не могу согласиться, что эти «50.000» означают сумму на счету у Фильда. Больно уж круглая сумма-то. Таких круглых чисел на счету никогда не бывает.
— А мы легко можем это проверить, — сказал инспектор, снимая телефонную трубку. Он попросил телефонистку на коммутаторе управления соединить его с конторой Фильда. Поговорил немного с Оскаром Луином и с несколько огорченным видом повернулся к Эллери.
— Ты оказался прав, Эл. На личном счету у Фильда лежит поразительно маленькая сумма. Меньше шести тысяч долларов. И это при том, что он довольно часто оперировал суммами свыше десяти или пятнадцати тысяч долларов, когда расплачивался. Луин и сам поражен. Он сказал, что ничего не знал о финансовом положении Фильда, пока я вот сейчас не попросил справиться о нем… держу пари, Фильд играл на бирже или был связан с букмекерами.
— Меня не очень удивило это известие, — заметил Эллери. — Но оно подводит нас к одному возможному объяснению, почему в программке у Фильда написано «50.000». Это — не просто сумма денег, а сумма, которую можно заработать на какой-то затее. Затея на пятьдесят тысяч долларов. Неплохой заработок за один вечер — если бы Фильд остался жив.
— А что означают два других числа? — спросил Квин-старший.
— Тут мне надо немножко подумать, — ответил Эллери, снова с размаху плюхаясь в свое кресло. — Но мне бы очень хотелось знать, что это за затея, которая тянет на такую сумму.
Он смолк и принялся протирать очки.
— Какая бы это затея ни была, сын мой, — наставительно сказал инспектор, — ты можешь быть уверен в одном: дело это весьма нечистое.
