Адива Гефен - Алмазная пыль
— Я вас поняла. А сейчас мне нужно уйти… — я поднялась с кресла и натянула высокие ботинки армейского вида, которые валялись тут же на ковре.
— Вы только посмотрите на нее! — встрепенулась тетя Рут от овладевшего ею оцепенения. — Человек просит всего лишь поговорить с Максом и убедить его встретиться с Топазом… — прозудела она своим визгливым сопрано.
— Тетя Рут, довожу до твоего сведения, что дедушка — твой отец — перенес сердечный приступ. Ты не забыла? Зуциус сейчас волнует нас меньше всего. Я права? — Я погладила Игруна и взяла сумку. Распахнула наружную дверь и остановилась, дожидаясь, чтобы они вышли.
— Я буду ждать вашего ответа, Габи, — с надеждой воззрился на меня Топаз.
— Я буду общаться с тобой только через Рут, — с угрозой сказала я, спускаясь по лестнице. — Не смей ко мне приближаться, придурок, — и вышла на улицу.
Под одним из дворников моей машины белел листок бумаги. Ура! Это не штраф — всего лишь мятая записка: «Встретимся после репетиции. Люблю тебя. По-моему, по-твоему — как захочешь, только не исчезай!» У меня в груди потеплело.
Я сразу же отправила ему деловую эсэмэску: «Душка, встретимся в Герцлии у дедушки, в двенадцать дня». Никаких излияний. Я видела, к чему это нас ведет…
У Культурного Центра в Яффо толпилась молодежь.
— Они все участвуют в постановке? — спросила я Фиму, который стоял в дверях Центра, пытаясь оттеснить орущих подростков.
— Не все. Некоторые пришли покричать, почему им не дали роли, — безнадежно ответил он, отпихивая двух девчонок, пытавшихся проскользнуть внутрь.
Сюзан была на грани инфаркта.
— Мария пропала, — сказала она, и лицо ее побагровело. — Она должна была прийти к половине десятого, а ее всё еще нет…
— Может, она уже усвоила звездные манеры и до сих пор спит?
— Я посылала за ней — нам не открыли. Не понимаю, что случилось. У тебя есть сигареты?
— Ты знаешь, что курить вредно? — спросила я, протягивая ей пачку.
— Но у меня закончились леденцы, — сказала она, вытаскивая сигарету.
— Сюзан, дарлинг, у меня ровно час времени. В дедушкином доме побывали взломщики, мне нужно посмотреть, что там творится, и всё привести в порядок. Давай пока возьмем другую Марию, и пусть Гиль проведет первую репетицию.
Не дожидаясь ответа, я вошла в танцзал и попросила, чтобы Гиль Шломот выбрал другую Марию из девочек его группы, отрабатывающих танцевальные па. Счастливую девчушку я передала в руки Шарон Алуф.
— Поработай с ней, — попросила я. — Сделай из нее Марию, а потом присоединяйтесь к Гилю.
Оттуда я помчалась в дирекцию. Пришло время рассмотреть технические требования постановки. Всё происходило слишком быстро, мы даже не успели составить смету.
— Нам нужно сорок восемь костюмов, три смены декораций, акустическая система и шесть музыкантов, — сообщила мне Сюзан. — Я всё продумала.
Прекрасно! Если она способна думать, я могу спокойно уйти. Я не видела дедушку со вчерашнего вечера. Применительно к нашей семье — это целая вечность, за которую могло произойти всё, что угодно. Я составила расписание, слопала круассан, который Сюзан припасла для себя, и почти выбежала из Культурного Центра. Сначала в Герцлию, сказала я себе, оттуда — в Рамат а-Шарон.
— Ты обязана прийти вечером на репетицию с участием танцоров. Только посмей сачкануть! — догнал меня голос Сюзан.
* * *На стоянке я увидела ее. Ошибки быть не могло — Мария из Яффо. Она стояла рядом с «фордом», глаза — черные виноградины, мокрые от росы.
— Одайя?
Она не ответила.
Я положила руку ей на плечо. Она вся дрожала.
— Это ты? Мы тебя ждали, что случилось?
Девочка прислонилась к машине, лицо распухло от слез.
Я обняла ее.
— Не плачь… В следующий раз предупреди, что опоздаешь, только и всего…
Я погладила ее красивое личико и только тут заметила синяк под глазом.
— Кто тебя бил?!
— Отец, — всхлипнула она. — Он не разрешает мне выступать…
— Почему?
— Он говорит, что хорошие девочки не выставляют себя на обозрение публики.
Я молчала. Она смотрела на меня умоляющим взглядом.
— Хочешь, я поговорю с твоим отцом?
— Он вас не будет слушать, он никого не слушает!
— А эту роль ты хочешь получить?
Она кивнула и подняла руки, будто показывая мне, как велико ее желание.
— Тогда выбора нет — надо убедить твоего отца. И, кажется, я знаю, кто сумеет с ним поговорить. В него даже инопланетяне влюбляются. Что скажешь?
Ее грустная улыбка выражала сомнение.
— Где работает твой отец?
— На камнеобрабатывающем заводе, здесь, в Яффо.
— Я знаю, где это. Не беспокойся. Обещаю, что мы всё сделаем. Положись на меня.
Ну вот, взвалила на себя еще одну проблему, попеняла я себе, выруливая со стоянки. Мало тебе того, что есть? В зеркале машины отразилась фигурка Одайи…
Мотоцикл Душки уже стоял в дедушкином дворе, а на ступеньках веранды выстроились мешки с мусором. В кабинете витал запах черного кофе. Ничто не напоминало о разрухе, царившей тут два дня назад. Пол был абсолютно чист, бумаги аккуратно сложены, а папки расставлены на полках в идеальном порядке.
На щеках Душки засияли ямочки:
— Сладок ли был твой сон, Габриэла духов[16]?
— Уж так сладок! А как поживает ваше превосходительство? И когда ты сюда приехал?..
— Приехал рано, поживаю прекрасно, — провозгласил он, как заправский глашатай, и уселся на диван.
— Ну, правда, Душка, как ты?
— Ты уверена, что хочешь об этом говорить?
— Нет… Но разве у нас есть выбор?
— Не знаю. Но из нас двоих — ненормальная ты! Боишься любви, избегаешь настоящей связи… Предпочитаешь случайные романы. Кто такой Арик?
— А что?
— Он искал тебя вчера в Культурном Центре. Сказал, что проходил мимо и решил проверить, нет ли тебя…
— Арик? Да так, один придурок. Ты прав, я ненормальная. И вчера ты тоже был прав — возраст действительно имеет значение. Мне тридцать лет, а тебе двадцать три. Ты красивый парень, а я должна убегать и прятаться… — Сразу же обозначились ямочки. — И, кроме того, Душка, куда спешить? Может, я еще не встретила того единственного…
— Под этим панцирем пугливо прячется романтическая особа? — грустно улыбнулся он.
— И не просто романтическая особа, а особа, угодившая в телесериал. Ты видел, во что превратили дом?
— Видел. Габи, ты должна поговорить с отцом.
— Нет. Он сидит в своем «Париже». Его нельзя беспокоить.
— Это особый случай! Кто-нибудь из твоей сумасбродной родни обязан объяснить тебе, что тут происходит! Я ничего не понимаю и ты, по-моему, тоже не очень в курсе.
