Филлис Джеймс - Череп под кожей
Боится ли она? Корделия задумалась. Иногда, наверное. Но страх умереть был менее навязчив, чем земные заботы: что случится, когда закончится срок аренды офиса на Кингли-стрит, пройдет ли ее малолитражка техосмотр, как она выдержит взгляд мисс Модсли, если ее уволят из агентства? Видимо, только богатые и успешные могут позволить себе поддаваться нелепому страху смерти. Большинство других людей тратили силы на то, чтобы справиться с жизнью. Зная, что ей нечем утешить Клариссу, она осторожно произнесла:
– Мне кажется, неразумно бояться чего-то неизбежного и глобального. Такого, что в любом случае невозможно прочувствовать лично.
– О, это только слова! И они означают, что вы молоды и здоровы и вам не обязательно думать о смерти. Лежать в холодном оцепенении и разлагаться – вот о чем я говорю.
– Понимаю.
– И вот еще одно послание для вашей коллекции. Я хранила его специально для вас. Оно пришло по почте вчера утром на адрес моей лондонской квартиры. Вы найдете его на дне шкатулки с драгоценностями. Она на прикроватном столике. Слева.
Указания о том, с какой стороны искать, были излишни. Даже в приглушенном свете блестящая шкатулка привлекала внимание на прикроватном столике Клариссы среди хлама. Корделия взяла ее в руки. Она была размером восемь на пять дюймов, на изысканных кованых ножках, ее крышку и боковины украшали изображения суда Париса. Корделия повернула ключик и увидела, что изнутри шкатулка обита простеганным кремовым шелком. Кларисса сказала:
– Эмброуз подарил ее мне сегодня утром, когда я приехала, – на удачу, чтобы завтрашний спектакль прошел успешно. Я увидела ее полгода назад, и она мне понравилась, но ему потребовалось время, чтобы это понять. У него полно викторианских безделушек: одной больше, одной меньше – какая разница? Шкатулка, которую мы используем в третьем акте, – его, как и почти весь реквизит. Но эта красивее. Да и более ценная. Но все же не такая ценная, как то, что я в ней храню. Записка спрятана в секретном ящичке. Хотя он не такой уж и секретный. Нажмите на центр одного из листочков, и увидите линию, если будете внимательны. А лучше принесите ее сюда. Я вам покажу.
Шкатулка оказалась удивительно тяжелой. Кларисса вытащила из нее кучу ожерелий и браслетов, словно это была дешевая театральная бижутерия. Корделия подумала, что некоторые из драгоценностей, возможно, ею и были: яркие бусы из раскрашенных камней и стекла сверкали, как настоящие бриллианты, переливались сапфиры, мягко мерцали молочно-белые жемчуга. Кларисса нажала на один из листочков, украшавших боковину шкатулки, и ящичек в самом низу медленно открылся. Внутри Корделия увидела сложенную газетную вырезку. Кларисса вытащила ее.
– Я играла Эстер в новой постановке «Глубокого синего моря» Рэттигана в драматическом театре Спимута. Это было в 1977 году, когда королева отмечала серебряный юбилей, а Эмброуз находился за границей из-за дела о налогах. Сейчас театр, к сожалению, закрыли. Но я им, похоже, понравилась. Вообще это, наверное, самая важная рецензия, которую я когда-либо получала. – Она развернула вырезку.
Корделия успела прочесть заголовок: «Кларисса Лайл блистает в новой постановке Рэттигана», – на мгновение задумалась, с чего бы это Клариссе придавать столько значения рецензии на постановку в маленьком провинциальном городке. Еще она заметила, почти подсознательно, что вырезка имеет странную форму и ее размеры явно превышают размеры статьи. Однако ее интерес переключился на письмо. Конверт был таким же, как тот, что мистер Мунтер достал из сумки с утренней почтой, но адрес напечатан на другой машинке, явно более старой. Почтовая марка была из Лондона, дата на штемпеле стояла более ранняя – за два дня до предыдущего. Как и остальные, письмо было адресовано герцогине Амальфи, но с указанием квартиры Клариссы в Бейсуотере. Внутри, как обычно, лежал лист белой бумаги с аккуратным черным изображением гроба и словами «Покойся с миром». Ниже была напечатана цитата из пьесы.
«Кто должен предать меня смерти?
Сей мир я считаю лишь скучным театром,
Ибо играю свою роль против своей воли».
– Не самое меткое высказывание на эту тему. Должно быть, у него иссяк запас подходящих цитат, – произнесла Корделия.
Кларисса стянула с волос эластичную ленту. В зеркале отразилось ее лицо, смотревшее на них обеих, – лицо призрака с тусклыми взъерошенными волосами и огромными глазами под тяжелыми веками, в которых читалась тревога.
– Вероятно, он уверен, что больше они ему не понадобятся. Остается только завтрашний день, и он, наверное, знает – кому, как не ему, это известно, – что завтра всему наступит конец.
Часть III
Кровь бьет фонтаном
Глава восемнадцатая
Корделия спала крепче и дольше, чем ожидала. Разбудил ее тихий стук в дверь. Она тут же очнулась и, набросив на плечи халат, пошла открывать. Это оказалась миссис Мунтер с утренним чаем. Корделия собиралась встать задолго до ее прихода и смутилась, поняв, что ее дверь оказалась заперта, словно она перепутала замок Корси с отелем. Но даже если миссис Мунтер и удивилась столь странному поведению, то виду не подала, просто поставила поднос на прикроватную тумбочку и тихо произнесла:
– Доброе утро, мисс.
Исчезла она так же тихо, как и появилась.
Было половина седьмого. Комнату заливал мягкий свет предрассветных лучей. Подойдя к окну, Корделия увидела, что на востоке небо подсвечивалось ярким заревом, а над газоном повис низкий туман, который клубился меж деревьев как дым. Наступавший день обещал прекрасную погоду. Не было видно ни одного костра, но в воздухе витал запах горящих поленьев и осени, а огромная серебристо-серая толща моря вздымалась, переливаясь и источая свой собственный загадочный свет.
Корделия подошла к двери, ведущей в спальню Клариссы, и осторожно ее открыла. Дверь оказалась тяжелой, но поддалась без малейшего скрипа. Окна были задернуты плотными занавесками, но света, проникавшего из ее собственной комнаты, хватало, чтобы разглядеть Клариссу, которая все еще спала, обняв рукой подушку. Корделия на цыпочках подкралась к постели и встала рядом, прислушиваясь к тихому дыханию спящей. Толком не понимая почему, она испытала облегчение. Она не верила, что жизни Клариссы действительно что-то угрожает, хоть они и предприняли все меры предосторожности на случай появления злоумышленника. Обе двери, ведущие в коридор, заперли, оставив ключи в замках. Даже если у кого-то был дубликат, он никак не смог бы пробраться внутрь. Но для полной уверенности ей все равно надо было услышать ровное дыхание Клариссы.
А потом она увидела бумагу – белый прямоугольник на фоне ковра. Очередное послание просунули под дверь. Значит, тот, кто отправлял эти письма, тоже находился на острове. Корделия почувствовала, как сердце ее сжалось, но тут же взяла себя в руки, разозлившись, что не подумала о возможности просунуть письмо под дверь, и прогнала страх. Подкравшись к двери, она подняла послание, потом прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
