Стюарт Камински - Месть
Спилц ответить не мог. Я попробовал поискать оружие. Я искал аккуратно, помня об отпечатках пальцев, которые могли оставить Эймс или я. Пистолета не было.
Когда через десять минут Адель снова вышла в гостиную, она стала похожа на четырнадцатилетнюю девочку. Впрочем, без косметики, с зачесанными назад волосами и в черном свитере в обтяжку, возможно принадлежавшем Джону Пираннесу, она выглядела даже младше.
― Пойдем, ― сказал я.
― Мне нужен мой плащ, малышка, ― попросил Эймс.
― Мне уже не так холодно, ― сказала она, возвращая ему плащ.
Он не надел его, а завернул в него ружье и повесил на руку. Мы вышли, и я закрыл дверь, подцепив ручку локтем. Возможно, это была излишняя предосторожность, но какой-нибудь молодой полицейский или охранник мог оказаться слишком сообразительным.
Мы не встретили никого, пока лифт не остановился на тринадцатом этаже. Вошла пожилая пара в халатах, с полотенцами, и маленький мальчик в плавках. Мальчик нес желтую надувную утку.
Пара посмотрела на нас. Женщина озабоченно оглядела Адель.
― Ты хорошо себя чувствуешь? ― спросила она.
― Да, мэм, ― ответила девочка.
Женщина посмотрела на меня и на Эймса. Адель придвинулась к Эймсу, а он обнял ее. Казалось, это успокоило женщину.
― Вы заметили, на каком этаже мы вошли? ― спросил старик с многозначительной улыбкой. ― На тринадцатом. А ведь во многих домах нет тринадцатого этажа. То есть он, конечно, есть, его называют четырнадцатым, но на самом деле он все же тринадцатый. Вы понимаете?
― Понимаю, ― сказал я.
― Мы живем на тринадцатом, ― продолжал он. ― Мы даже меньше платим, потому что мало кто соглашается жить на тринадцатом. Не понимают, что, даже если они числятся на четырнадцатом, все равно будут на тринадцатом.
― Сол! ― одернула его жена.
Мальчик размахивал уткой, представляя, что это самолет, и рычал, подражая мотору. Мы доехали до вестибюля, и двери лифта открылись. Старики с мальчиком повернули налево, а мы вышли через входную дверь.
Справа, возле будки охраны, за кустами и низкими пальмами что-то мигало. Очевидно, это была полицейская машина. Вряд ли стоило задаваться вопросом, почему она здесь, хотя было интересно, кто ее вызвал.
Мы обогнули здание и пошли по пляжу.
Старик по-прежнему плавал в бассейне один. На пляже было людно. Мы шагали очень быстро, но не бежали. Несколько человек бегали трусцой, но мы не были похожи на спортсменов. Мы прошли обратно тем же путем мимо барбекю и пруда. Цапля уже улетела.
Пробравшись через первую линию кустов, мы двинулись вдоль цветочных клумб и деревьев и через несколько минут, показавшихся очень долгими, сели в «Гео».
― Куда мы едем? ― спросила Адель с заднего сиденья, куда Эймс посадил ее рядом с собой, обняв за плечо.
― Я как раз думаю об этом, ― ответил я.
Я не мог отвезти ее к Фло. Хэндфорд знал, где живет Фло, он звонил туда в поисках Берил. Ее нельзя было отвезти в «Техас» и уж никак ― ко мне домой.
― Он должен был забрать меня, ― сказала Адель, когда я, стараясь не превышать скорости, проезжал мимо Музея океанологии. ― А еще лучше было бы, если бы он оставил меня у этого говнюка Тилли. Тилли не такой уж плохой. Не такой, как мистер Пираннес. Я никогда не встречала таких людей, как он.
Я поставил машину на стоянку на Трэйл, чуть севернее кафе «Деннис». Мне нужно было позвонить по телефону и рассмотреть голубой «Бьюик-98», который следовал за мной от стоянки на пляже.
10
Адель сидела напротив Эймса в кабинке «Денниса». Свой сверток Эймс оставил в машине. Адель заказала фирменный чизбургер, чили и клубничный коктейль. Она уже не дрожала, но взгляд был по-прежнему отсутствующий. Мы ждали заказа.
В «Деннисе» было полно народу, официантки суетились. Я заказал рыбный суп, Эймс хотел только горячего кофе.
Усадив Адель, мы с Эймсом на минутку отошли. Я сказал ему, что за нами следят. Он ответил, что заметил это.
Кабинку мы выбрали удачно: из окна была видна стоянка и «Бьюик». Двигатель не работал, но никто не выходил. Эймс кивнул мне, давая понять, что присмотрит за машиной. Стекла ее были затемнены.
Я позвонил и отправился объяснить Адели, что мы собираемся делать. Рыбный суп уже ждал меня, рядом стояла корзинка крекеров. Адель ела чили вместе с бургером, запивая коктейлем. Большого удовольствия от еды она явно не получала.
― Какую машину водит твой отец? ― спросил я, кроша крекеры в суп.
― Дуайт водит тягач, ― ответила она. ― Легковой машины у него нет.
― Дуайт? ― переспросил я.
― Я всегда называла его Дуайт, ― сказала она с полным ртом. ― Поскольку я была... до того, как он от нас ушел, когда я была маленькая, и сейчас.
Я решил оставить эту тему и спросил:
― А какая машина у Пираннеса?
Она перестала жевать и посмотрела в окно на стоянку. Она и впрямь была сообразительная девочка.
― Большая, черная, ― сказала она. ― Кажется, «Линкольн» или что-то похожее.
― А у Тилли?
Она положила свой бургер. На губе у нее был кетчуп.
― А что такое? ― спросила она.
― Меры предосторожности, ― ответил я. ― Если кто-нибудь из них собирается появиться, я хотел бы знать об этом как можно раньше.
― А вы знаете Тилли?
― Я говорил с ним вчера вечером.
Адель кивнула, опять откусила от бургера и посмотрела на Эймса, который показал на свою верхнюю губу, а потом на ее. Девочка поняла и вытерла рот салфеткой.
― У Тилли голубая японская машина с черным брезентовым верхом. С виду он как откидной, но на самом деле нет. Уже не новая, он купил ее с рук. Но выглядит хорошо, он ее часто моет. Тилли не из богатых дельцов.
― Он ладит с твоим отцом? ― спросил я, приступая к своей похлебке.
― Думаю, да, ― сказала она. ― Знаете что? Мне сейчас не очень хочется говорить и думать.
Я понимающе кивнул и сказал:
― Тогда ты можешь слушать. Я только что звонил Салли Поровски.
Адель положила руки на стол и стала похожа на загнанную в угол кошку. Было видно, что ей очень хочется вскочить и убежать, но она прекрасно понимала, что сейчас это невозможно.
― Я сообщил ей, что нашел тебя, ― сказал я. ― Она знает о твоем отце, о Пираннесе. Я не стал говорить ей о Спилце, чтобы не усложнять ей жизнь. Если ты захочешь, можешь рассказать.
― Моя мать умерла? ― спросила она, явно что-то обдумывая.
― Да, ― сказал я.
― Тогда мне не надо убегать. Я могу жить с отцом.
― Адель, ― сказал я. ― Твой отец ― гнусный растлитель малолетних. Он посягал на тебя. Он избил меня. Он продал тебя сутенеру и, возможно, убил твою мать.
― Что значит «посягал»? ― сказала она. ― Вы хотите сказать ― он поимел меня?
