Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы
«Ты был упрямым идиотом и не признался, что любишь ее. А теперь она исчезла…»
Похоже, предстоит самая скверная ночь.
Оранжевый кончик сигареты казался висящим в воздухе, приближаясь ко рту и вновь удаляясь от него. Дым тоже выглядел призрачным. Говорят, слепые не могут наслаждаться курением. Главное – победить страх перед бессонницей, и тогда…
Кит откинулся на спинку кресла, пытаясь расслабить мышцы. Он прикрыл глаза и опустил сигарету в пепельницу, продолжая держать ее.
Попробовать читать стихи? Или хотя бы думать в стихотворном ритме, погружая мысли в дремоту? Беда в том, что на ум приходит галопирующий размер в духе Киплинга или Честертона, который только возбуждает фантазию. Нет, нужно другое… Что-то вроде…
В краю, где нет волнений,
Где нет тревожных дум,
Под грузом сновидений
Смолкает моря шум.
Вот, самое оно! Кит слышал собственный голос, шепчущий в темноте ночному ветерку. Монотонный шепот звучал и смолкал, подобно тиканью часов, отсчитывающих секунды…
Со страхом и надеждой
В краю блаженном том…
Хелен! Хелен! Хелен!
Возносим, как и прежде,
Хвалу богам за то,
Что жизнь не длится вечно,
Что мертвым не ожить
И что любая речка…[45]
Слова «до моря добежит» остались непроизнесенными. Ладонь Кита опустилась на дубовый стол со слабым стуком, которого он не услышал.
Сновидения уносили его в страну блаженства. Больше не было ни горестей, ни тревог, ни мучительных воспоминаний. Но постепенно пейзаж начал меняться. Становилось все темнее и холоднее. Кит знал, что приближается к царству чудовищ, но не мог остановиться. Какая-то сила толкала его вперед. Он очутился на крыше квадратной башни, готовый прыгнуть вниз. Сейчас…
Сквозь окружающий его туман послышался бой часов. Час ночи…
Ощущая лютый холод даже сквозь шерстяной халат, Кит внезапно выпрямился, нащупал подлокотники кресла и убедился в его реальности.
Снова кошмарный сон…
Он протянул руку к сигарете, потухшей два часа назад. Но рука повисла в воздухе.
Бледные полосы лунного света чередовались на полу с тонкими тенями оконных перемычек, доходя до кровати с балдахином и тяжелым пологом.
Возле кровати, глядя на него, стояла Хелен.
Глава 16
Должно быть, сон продолжался, ибо Хелен была одета в тот же застегнутый сверху донизу макинтош, что перед самым исчезновением.
Луна не позволяла толком различать цвета, но Кит мог бы поклясться, что видит коричневые чулки и красно-черные лакированные туфли.
Светлые, коротко остриженные волосы на непокрытой голове девушки слегка растрепались. Одна рука лежала на груди. В карих глазах читались усталость и тревога – казалось, она пытается улыбнуться, но губы ей не повинуются. Хелен выглядела почти так же, как в тот день, когда она бежала под дождем к дому.
Затем неподвижное видение заговорило.
– Кит… – тихо произнесла Хелен.
Фэррелл встал, с трудом преодолевая судорогу в коленях. Сейчас он не смог бы заговорить, даже спасая свою жизнь.
Кит прижал пальцы к крышке дубового стола, дабы убедиться, что это не сон. Он сделал шаг вперед – пол был твердым. Кит споткнулся, но двинулся дальше, побуждаемый улыбкой Хелен и влажным блеском ее глаз. Протянув руку, он положил ее на плечо девушки и ощутил грубую ткань макинтоша и плоть плеча под ней.
Из его сердца вырвался безмолвный крик. Кит крепко обнял Хелен – настоящую Хелен! – и прижал ее к себе.
Приподняв голову девушки, чтобы посмотреть ей в глаза, он провел пальцем по мягкой щеке, коснулся век и, наконец, поцеловал ее в губы. Руки Хелен обвились вокруг его шеи, когда она отвечала на поцелуй.
– Я дура, Кит! – сказала Хелен. – Я такая…
– Помолчи! Хотя бы одну минуту!
Кит вновь стал изучать лицо Хелен, освежая в памяти каждую деталь. Он провел рукой по ее волосам, и девушка, едва не теряя сознание от любви, сочувствия, страха, а может, и других чувств, изо всех сил старалась улыбнуться.
– Ты живая! – с трудом вымолвил Кит. – Ты настоящая! Я ведь люблю тебя больше всего на свете и думал, что…
– Я тоже люблю тебя, – просто сказала Хелен. – Потому и не смогла этого вынести.
– Вынести чего?
– Видеть тебя в таком состоянии. А потом, когда мой отец…
– Иди сюда.
Осторожно, словно она могла сломаться или вновь рассыпаться на атомы, Кит подвел Хелен к креслу у окна, заставил сесть и сам опустился на подлокотник, все еще поддерживая девушку рукой. В лунном сиянии Хелен казалась нереальной, плывущей в туманном сне. Но тем не менее она была живой!
– Я нашел тебя, Хелен! И не позволю тебе исчезнуть снова!
– Нет, Кит! Только до послезавтра. А потом никогда!
– До послезавтра? – В голове Кита мелькнуло ужасное сомнение. Он снова прикоснулся к Хелен, а она схватила его руку и прижала к себе.
– Послушай, дорогой! Я опасаюсь, что случилось нечто ужасное. Честное слово, я хотела как лучше! Но боюсь… Ты поможешь мне?
– Неужели нужно об этом спрашивать, Хелен?
– Но ведь ты не знаешь… что я натворила.
– Я не знаю ничего. – Кит старался изгнать из голоса нотки отчаяния. – Что с тобой произошло? Где ты была все это время?
В карих глазах девушки появилось странное выражение.
– В этом доме, – ответила она. – И за его пределами.
– Ты вышла из дома, когда исчезла в четверг вечером?
– Да.
– Несмотря на то что за каждой стороной здания наблюдали надежные свидетели?
– Да, Кит, несмотря на то.
– И твой отец проделал то же самое сегодня?
Хелен вскинула голову:
– Нет, Кит. Потому я и говорю, что случилось нечто ужасное. Я не знаю, что с ним произошло, но боюсь… Слушай!
Они говорили шепотом – их слова, делающие сцену еще сильнее похожей на сон, не мог слышать никто за стенами комнаты. Но Хелен предупреждающе подняла руку. Действительно ли где-то в доме, являющемся отличным резонатором, раздался звук шагов?
Хелен попыталась встать, и сомнения Кита вспыхнули с новой силой. Он усадил ее в кресло.
– Куда ты, Хелен?
– Все в порядке, дорогой! Клянусь тебе!
– Да, но куда ты собралась?
– Я отведу тебя в одно место – вот и все.
Мягко высвободив руку, Хелен поднялась и коснулась рукава своего макинтоша, словно она тоже сомневалась в его реальности.
– Эти три дня казались вечностью, – промолвила она.
– Хелен, – внезапно спросил Кит, – где ты взяла этот макинтош? Он остался в холле, когда ты исчезла. Где же ты его подобрала? И почему вообще носишь его?
– Потому что я не хочу… – Хелен колебалась, – чтобы ты кое-что заметил. Завтра утром ты все поймешь. Пожалуйста, поцелуй меня еще раз. А теперь…
