Филлис Джеймс - Череп под кожей
– Черные метки повсюду. Мы должны понимать, что нас собрали, чтобы рукоплескать таланту Клариссы, а не демонстрировать собственные возможности. Если вы собираетесь сделать карьеру секретаря-компаньонки, Корделия, вам придется стать тактичнее.
Айво почувствовал, что Эмброуз склонился над ним с красным лицом. Его черные глаза горели ярким недобрым светом под темными полукруглыми бровями.
– Вы перебрали, Айво? Вы удивительно молчаливы.
– Сначала думал, что перебрал, но, похоже, нет. Меня обуяла трезвость. Но если бы вы открыли еще одну бутылку, я бы вновь приобщился к этому приятному процессу. Хорошее вино – старый добрый товарищ, если правильно его использовать.
– Но разве вам не надо сохранять ясность ума, чтобы завтра вы смогли сделать свое дело?
Айво протянул ему пустой графин. Он и сам удивился, увидев, что его рука даже не дрожит.
– Не волнуйтесь. Завтра я буду достаточно трезв для того, что должен сделать.
Глава семнадцатая
Корделия подождала ровно пятнадцать минут, отказалась от предложенного Эмброузом стаканчика алкоголя на ночь и отправилась наверх. Дверь между ее комнатой и комнатой Клариссы была приоткрыта, и она вошла почти без стука. Кларисса в атласном кремовом халате сидела у туалетного столика. Ее волосы были стянуты в хвост и завязаны лентой на затылке, на лбу красовалась креповая лента. Она так пристально разглядывала свое лицо в зеркале, что даже не обернулась.
Комнату освещал яркий светильник на туалетном столике и прикроватная лампа, горевшая более мягким светом. Тонкие поленья, потрескивающие за каминной решеткой, отбрасывали танцующие тени на дамаск и красное дерево. В воздухе стоял запах дыма, духов и самой комнаты, темной и загадочной, которая теперь показалась Корделии не такой просторной, но более роскошной, чем при дневном свете. Кровать казалась еще выше, сияя под алым балдахином, зловещая и убранная пышно, как катафалк. Корделия не сомневалась, что здесь до нее побывала Толли. Покрывало было откинуто, на постельном белье лежала ночная сорочка Клариссы, присборенная у талии и напоминающая саван. В приглушенном свете легко было представить, что она стоит на пороге спальни в Амальфи. Обреченная на смерть герцогиня, описанная Уэбстером, занимается вечерним туалетом, в то время как ужас и предательство прячутся в тени, а за полуоткрытым окном под луной раскинулось бесприливное Средиземное море.
Голос Клариссы заставил ее очнуться:
– Вот вы где. Я отослала Толли, чтобы мы могли поговорить. Не стойте в дверях, возьмите стул.
По обе стороны от камина стояло по низкому стулу с круглой спинкой, резными ножками и подлокотниками. Корделия подвинула один из них себе, не отрывая от пола, и уселась слева от туалетного столика. Кларисса разглядывала себя в зеркале, потом открыла баночку с ватными подушечками и принялась стирать тени для век и тушь. Тонкие полоски ваты полетели на отполированное красное дерево. Левый глаз, лишившись макияжа, уменьшился и стал почти безжизненным, так что Кларисса вдруг стала похожа на косого клоуна. Уставившись на чистое веко, она нахмурилась и произнесла:
– Похоже, вы получили большое удовольствие от вечера. Быть может, мне стоит вам напомнить, что вас наняли в качестве детектива, а не актрисы для развлечения гостей после ужина.
День выдался тяжелый, и у Корделии просто не осталось сил злиться.
– Быть может, если бы вы проявили честность и рассказали, зачем я здесь, ко мне не относились бы как к гостье. Частные детективы едва ли распевают песни за ужином, очень в этом сомневаюсь. Они, возможно, не захотели бы сидеть со мной за одним столом. Человек, который следит за всеми, едва ли может считаться приятным компаньоном.
– И какую пользу это могло бы принести? Если не будете с ними общаться, как собираетесь за ними следить? Кроме того, вы нравитесь мужчинам. Я видела, как на вас смотрят Айво и Саймон. Не притворяйтесь, что вы не замечали. Ненавижу такую сексуальную застенчивость!
– Я и не собиралась притворяться.
Теперь Кларисса взялась за огромную банку очищающего крема: она наносила его на лицо и шею и стирала резкими движениями при помощи ваты. Использованные ватные шарики летели в кучу мусора на туалетном столике. Корделия поймала себя на том, что изучает ее лицо так же внимательно, как и сама Кларисса. У нее были широко расставленные глаза и плотная матовая кожа почти без морщин. Скулы были широкими и плоскими, рот с пухлой нижней губой – слишком маленьким для красавицы. Но это было лицо, которое могло обретать привлекательность по желанию Клариссы, и даже сейчас, естественное, без макияжа, поздним вечером, оно сохраняло уверенное выражение и лучилось потаенной эксцентричной красотой.
Кларисса вдруг спросила:
– Что вы думаете об игре Саймона?
– Я не настолько хорошо в этом разбираюсь. Очевидно, что у него есть талант. – Корделия собиралась добавить, что, возможно, из него скорее выйдет успешный аккомпаниатор, чем самостоятельный исполнитель, но передумала. Она была абсолютно права: ей не хватало знаний и опыта, чтобы судить. И она чувствовала, что, как бы невежественна ни была, ее ответ сможет повлиять на какое-то решение.
– О, талант! Это так избито. Никто не будет вкладывать шесть тысяч фунтов или около того в обычный талант. Вопрос в том, хватит ли ему духу добиться успеха. Джордж думает, что нет, однако при этом говорит, что стоит дать ему шанс.
– Сэр Джордж знает его лучше, чем я.
Кларисса резко возразила:
– Но платит ведь не сэр Джордж? Я посоветуюсь с Эмброузом, но только после спектакля. До этого мне нельзя переживать. Вероятно, он обругает бедного юношу. Эмброуз такой перфекционист. Зато он разбирается в музыке. Он оценит его объективнее, чем Джордж. Если бы только Саймон выбрал струнный инструмент, он мог бы получить место в оркестре. Но фортепиано! И все же, полагаю, он всегда сможет работать аккомпаниатором.
Корделия хотела было заметить, что работа профессионального аккомпаниатора (весьма непростая, надо сказать) предполагала великолепную технику в сочетании с музыкальностью, но напомнила себе, что ее наняли не для консультаций по поводу карьеры Саймона. К тому же разговоры о Саймоне были только потерей времени. Поэтому она сказала:
– Думаю, нам следует обсудить полученные записки и планы на выходные, особенно на завтрашний день. Нам надо было поговорить об этом раньше.
– Я знаю, но со всеми этими репетициями и экскурсиями Эмброуза по замку у нас просто не хватило времени. В любом случае вы знаете, зачем вы здесь. Если придут еще какие-то письма, я не желаю их получать. Я не желаю их видеть… Я не желаю вообще о них знать. Мне совершенно необходимо спокойно пережить завтрашний день. Если я смогу вернуть себе уверенность как актриса, то справлюсь с чем угодно.
