Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора
Подойдя к письменному столу, посол дал продолжительный звонок в кнопку с надписью «secretaire».
Не прошло и десяти секунд, как в комнату вбежал без доклада секретарь.
— Господин маркиз? — спросил он.
— Ради памяти покойного, помогите мне в сооружении похоронного кресла; поезжайте в Сен-Дени, в квартал столяров; предложите, что хотите, но чтобы кресло было обязательно готово не позже, как в два дня. Оттуда поезжайте на кладбище Реге Lachaise. Там озаботьтесь о месте для погребения и сделайте анонс о завтрашнем богослужении в девять часов вечера. Мне нужно сейчас ехать в министерство иностранных дел и я тороплюсь. К девяти, я надеюсь, вернетесь?
Посол поспешно вышел из кабинета, оставив секретаря в полнейшем недоумении.
— Делать нечего, — вздохнул бедняга.
Он вынул записную книжку и методически записал всю инструкцию.
В дверях он столкнулся с камердинером, который, сломя голову, бежал к маркизу.
XXIV. В министерстве иностранных дел
Японский посол торопился.
Он был в парадной форме и не забыл надеть свой кавалерский орден Почетного легиона, недавно пожалованный ему французским правительством в знак особого благоволения.
Подъехав к шикарному крыльцу министерства, посол поспешно поднялся во второй этаж, где находилась приемная министра.
Посол немедленно был принят.
— Mes condolences! (Мои соболезнования), — встретил его министр и усадил в роскошное кресло.
— Да, жаль принца, — не без грусти в голосе произнес маркиз.
— Когда его хоронят? — участливо спросил министр.
— Думаем, послезавтра.
— Я буду непременно. Считаю своим долгом почтить память потомка великих микадо.
— Очень вам благодарен, господин министр. Я к вам по поручению микадо. Большая просьба.
— К вашим услугам.
— Я только что получил телеграмму, — сказал маркиз, открывая портфель. — Мне приказано просить вашего содействия в деле выдворения принцессы для отправки ее, согласно желанию микадо, через Тулон и Суэц на родину.
Лицо министра иностранных дел вытянулось.
— Мне сегодня уже об этом докладывал префект. Но знаете, дорогой маркиз, вы ставите меня в очень затруднительное положение. Законы нашей страны не допускають посягательства на свободу личности. Разыскать принцессу — мы разыщем, но прибегнуть к какому бы то ни было насилию я отказываюсь.
— Господин министр, войдите в мое положение. Маркиз Ито неисполнение просьбы микадо сочтет за неумение и неспособность мою исполнить предписание, имеющее государственное значение. Нельзя ли найти какой-нибудь компромисс? Вы мне посоветуйте.
— Я позволю себе, дорогой маркиз, обратить ваше внимание на законы экстерриториальности, которыми пользуются представители иностранных держав. Вы как-нибудь это устройте в посольстве. Мы вам и мешать в посольстве не можем и будем смотреть сквозь пальцы на эвакуацию в Тулон.
— Мегсi, дорогой, вы мне дали блестящую идею. Я под предлогом похорон как-нибудь заманю принцессу в посольство, а там уже видно будет, что надо делать.
Демоническая улыбка скривила рот маркиза. Он заранее злорадствовал, что перехитрит проклятого барона и что принцессу, помимо ее воли, все-таки отошлют на родину.
Министр встал, как бы указывая этим, что аудиенция окончена.
Посол еще раз пожал руку министра и, сопровождаемый последним до дверей, с поклоном вышел на роскошную площадку лестницы, на которой красовалась чудная мраморная фигура знаменитого Макиавелли.
Саркастическая улыбка великого дипломата-мыслителя, остывшая в чудном изваянии, насмешливо провожала уходившего маркиза.
«Но как выполнить столь трудную задачу?»
Эта мысль всю дорогу беспокоила японского дипломата.
XXV. Маркиз Ито
Дом маркиза Ито представляет собой совершенно европейского типа отель, какие мы часто встречаем в Thiergarten`e Берлина и в аристократических кварталах Парижа и Вены.
Еще поднимаясь по лестнице, вас поражает роскошный ковер-гобелен.
Работа этого ковра совершена в Японии. Удивительно, с какой ловкостью японцы усваивают подсмотренные ими в Европе ремесла. Гостеприимные европейцы наивно чувствовали себя польщенными любопытством японцев, которые с развязностью, только им одним присвоенной, проникали в святое святых промышленных, художественных фабрик, с целью высмотреть тайны отдельных производств.
В результате дело кончилось тем, что роскошные производства французского бисквитного фарфора, Vieux-Saxe, германская майолика, изразцы и прочие производства стали фабриковаться в Японии, вытесняя собой всякие европейские ввозы.
Так, например, все эти роскошные гобелены, которыми кстати и не кстати увешаны стены, двери и даже плафоны лестниц — уже японская работа.
В роскошной, освещенной пятью венецианскими окнами гостиной маркиза Ито ожидала масса народа. Еще не было трех часов — приемное время маркиза, — как роскошный салон наполнился сановными посетителями.
Обстановка была самая причудливая: наряду с художественной бронзой и с настоящим севром рядом видна была дешевая майолика, а немного далее страшно редкие и неимоверно ценные древнеяпонские фарфоровые вазы.
Французские causeuses[5], диваны, мягкие dos-a-dos были разбросаны в маленьких группах по громадному персидскому ковру. Резким контрастом оскорбляло культурный вкус сочетание гобеленов на стенах с модным брокатным шелком мебели и персидским ковром на полу. Если ко всему этому добавить, что на стенах были даже олеографии, то степень эстетического развития высшего общества Японии станет вполне ясной даже для случайного наблюдателя.
На видных местах в тканях броката и в гобеленах — везде виднелся герб дома маркиза Ито. Ни корон, ни щитов в гербах японцев не имеется; обычные фамильные гербы японской аристократии состоят из одних только цветов. Родовой герб маркизов Ито состоит из трех скрещенных цветков гвоздики.
Маркиз Ито, на котором лежала вся ответственность, все государственное бремя страны, мало, конечно, занимался вопросом отделки дома. Этим всем руководит жена маркиза, по-видимому, много содействовавшая современным течениям среди женского общества.
Маркиз Ито в начале пятидесятых годов явился главным деятелем пропаганды уничтожения власти шогуна Хитотсубажи. Вместе с капитаном Катсуро-Когоро он ездил по всем городам и островам страны Восходящего солнца, прославляя мудрость и святость микадо, выставляя на вид, что возвращение власти шогунов к микадо явится источником всяких благ для отечества.
