Эмиль Габорио - Убийство в Орсивале
И он не видел никакого выхода из положения.
— Надо подождать, — решил он.
И он поджидал, лишь тайком бывая у Куртуа, так как действительно успел полюбить Лоранс. Он поджидал, снедаемый беспокойством, то отбиваясь от настояний Соврези, то стараясь избежать исполнения Бертой ее угроз.
Ах, как он ненавидел эту женщину, которая держала его в руках, под волей которой он изгибался, точно ивовый прут! Ничто не могло поколебать ее жестокого упорства. Он думал, что доставит ей удовольствие, навсегда порвав с мисс Фанси. Напрасно! Вечером в день разрыва он сказал ей:
— Берта, я уже никогда в жизни не увижусь с мисс Фанси.
Она с иронией отвечала ему:
— Тебе будет очень благодарна мадемуазель Куртуа.
В этот же самый вечер, проходя по двору, Соврези увидел у решетки какого-то нищего, который делал ему знаки.
Соврези подошел к нему.
— Что вам угодно? — спросил он.
Нищий осмотрелся, чтобы убедиться, что его никто не видит, и с таинственным видом сунул в руку Соврези тщательно свернутую записку.
— От одной прекрасной дамы, — сказал он, хитро подмигнув. — Узнаете от кого.
Соврези повернулся спиной к дому, распечатал записку и прочитал:
«Милостивый государь.
Вы оказали бы большую услугу одной бедной девушке, очень несчастной, если бы пожаловали завтра в Корбейль, в гостиницу „Бель имаж“, где Вас будут ожидать целый день.
Ваша покорная слуга
Дженни Фанси».В конце письма стоял постскриптум:
«Умоляю Вас, ничего не говорите об этом графу Треморелю».
«Эге! — подумал Соврези. — Это хорошее предзнаменование для брака».
— Господин, — обратился к нему нищий, — мне приказано дождаться ответа.
— Скажи, что приду! — ответил Соврези и сунул ему в руку сорок су.
XVII
На следующий день было холодно и сыро. Стоял такой непроницаемый туман, что ничего не было видно даже в десяти шагах. Тем не менее, едва только закончился завтрак, Соврези взял ружье и свистнул собак.
— Пройдусь по лесам, — сказал он.
Это был только предлог, так как, выйдя из Вальфелю, Соврези направился прямо в Корбейль и, верный своему обещанию, через полчаса уже входил в гостиницу «Бель имаж».
Мисс Фанси поджидала его в той самой большой комнате с двумя кроватями, которую уже давно стали оставлять для нее, как для лучшей клиентки гостиницы.
Глаза девушки были красны от недавних слез, кожа бледна, очевидно, она не спала. На столе около камина, в котором пылал огонь, стоял еще не тронутый завтрак.
Когда Соврези вошел, она поднялась ему навстречу и дружески протянула руку.
— Благодарю вас, — сказала она. — Благодарю, что вы пришли. Вы так добры!
Слезы брызнули у нее из глаз, она закрыла лицо платком. Он взял девушку за руку и тихонько, почти против ее воли, открыл ее лицо.
— Взбодритесь! — сказал он. — Не надо падать духом!
Она подняла на него свои большие заплаканные глаза, в которых светилось скорбное выражение.
— Значит, вам уже все известно? — спросила она.
— Я не знаю ничего, вы ведь сами запретили мне говорить с Треморелем, но я догадываюсь.
— Он не желает больше меня видеть. Он прогоняет меня.
Соврези придвинул стул поближе к мисс Фанси и сел.
— Что же делать, дорогое дитя мое? — сказал он. — Покоритесь. Увы! Ваша связь, как и все подобные ей связи, недолговечна. По капризу они рождаются и в случае надобности разрушаются. Нельзя же всегда быть молодым. Настает час, когда волей-неволей приходится слушаться рассудка. Гектор вас не гонит, вы это отлично знаете, но он понимает необходимость позаботиться о будущем, утвердить свое существование на более прочной базе. Он чувствует необходимость в семейном круге… Одним словом, Гектор хочет жениться.
— Он! — воскликнула Фанси с вульгарным жестом. — Он хочет жениться! — И, подумав немного, добавила: — Так, значит, это правда?..
— Уверяю вас, — произнес Соврези.
— Нет! — воскликнула Дженни. — Тысячу раз нет, это невозможно! У него есть любовница, я это знаю, я убеждена в этом, я имею доказательства!
Соврези улыбнулся.
— Тогда что же это за письмо, — яростно заговорила она, — которое я нашла у него в кармане еще полгода тому назад? Правда, оно никем не подписано, но не может быть никакого сомнения, что оно от дамы!
— Письмо?
— Да, не оставляющее никаких сомнений. Вы спросите, почему я до сих пор не говорила о нем ему? Не смела. Я его люблю, а он меня бросил. Я говорила себе: если только я заговорю о нем, то наступит конец всему, в особенности если он любит другую, — и я погибла. И я молчала, соглашаясь на унижение, тайком от него плакала, но весело обнимала его, тогда как на лице его я видела следы от поцелуев другой. И я сказала себе: «Он вернется ко мне». Какая я дура! И таким образом, я ни словом не обмолвилась с ним об этой женщине, которая причинила мне столько страданий.
— Что же вы хотите делать, дитя мое?
— Я? Не знаю. Все! Я ничего не говорила ему об этом письме, но оно у меня: это мое оружие. Оно мне еще пригодится! Стоит только захотеть, и я узнаю, кто она, и тогда…
— Вы превратите расположенного к вам Тремореля во врага.
— Во врага? Да что он может сделать-то против меня? Я прилипну к нему, я буду всюду следовать за ним, как тень, и всюду буду кричать имя другой любовницы. Пусть он сажает меня в сумасшедший дом! Удирают и оттуда! Я предъявлю ему самые ужасные обвинения, которым в первое время никто не поверит. Пусть все выплывет наружу. Мне нечего бояться: у меня нет ни родных, ни друзей, ни одной живой души на свете, которая пожалела бы обо мне. Он узнает, что такое брать любовниц прямо с тротуара! Итак, милостивый государь, вы его друг, поверьте мне и посоветуйте ему вернуться ко мне.
Соврези, не перестававший серьезно беспокоиться, живо представил себе, какой оборот могут принять угрозы Дженни в действительности. Можно извести человека так, что и закон ему не поможет. Да еще как! Ведь, сражаясь в грязи, волей-неволей измажешься в ней и сам.
— Послушайте, моя дорогая, — возразил Соврези, — даю вам слово — понимаете? — даю вам честное слово, что скажу всю правду. Поверите вы мне тогда?
С минуту она молчала.
— Да, — сказала она. — Вы честный человек. Я вам поверю.
— В таком случае клянусь вам, что Треморель хочет жениться на одной молодой девушке, страшно богатой, приданым которой надеется обеспечить свое будущее.
— Он вам солгал, а вы и поверили!
— Почему? Уверяю вас, что, пока он живет в Вальфелю, он не имеет, да и не может иметь никакой другой любовницы, кроме вас одной. Он живет у меня в доме, как мой брат, в обществе только меня и моей жены, и я могу дать точный отчет о каждом его поступке, точно о своем собственном.
