Лилиан Браун - Кот, который любил Брамса
– Меня зовут Пенелопа. Алекс говорил мне о вас. Он отбыл на конференцию в Вашингтон. Входите, пожалуйста.
У неё тоже было узкое, отмеченное печатью интеллекта гудвинтеровское лицо, которое Квиллер уже научился узнавать, но его смягчала улыбка и соблазнительные ямочки.
– Я зашёл сообщить свои наблюдения по вопросу, который мы обсуждали с вашим братом.
– Насчёт загадочных покупок алкоголя?
– Да. Мне не удалось найти никаких свидетельств того, что престарелая дама, о которой шла речь, испытывает особую склонность к алкоголю.
– Я с вами полностью согласна, – кивнула Пенелопа. – Это идея моего брата. Он говорит, что у неё сел голос, как у пьяницы. А я отношу это на счёт гормональных изменений.
– А как вы объясните, что её работник покупает алкогольные напитки?
– Возможно, он распивает их со своими друзьями. Он занимает отдельное помещение в каретном сарае, и, наверное, у него есть какая-то своя, личная жизнь, иначе ему было бы слишком одиноко.
– Странный молодой человек.
– Но спокойный и довольно милый, – внесла поправку Пенелопа. – Он выполняет все распоряжения, очень усерден и безукоризнен, некоторые здешние богатые семейства готовы на всё, лишь бы его заполучить.
– А о его прошлом вам что-нибудь известно?
– Очень немного. Знаю только, что Тома прислала в помощь Фанни приятельница из Нью-Джерси. Фанни – необыкновенная женщина, правда? Она сама сделала себе состояние ещё в те дни, когда считалось, что женщине недостает на это ума.
– По-моему, она получила все свои деньги в наследство.
– Вовсе нет! Её отец всё потерял в двадцатые. Фанни не только спасла собственность семьи, но и сама приобрела миллионы. В следующем месяце ей исполнится девяносто, и мы отметим это событие праздником. Надеюсь, вы присоединитесь? Как вам нравится Мусвилл?
– Здесь не соскучишься. Полагаю, вы знаете об убийстве?
Она с бесстрастным видом кивнула, словно он спросил: «Вы знаете, что сегодня среда?»
– Это ужасно, когда подобное случается в таком месте, как Мусвилл. У вас есть какие-нибудь соображения на сей счёт?
Она покачала головой.
«Она что-то знает, – подумал Квиллер, – но будет нема, как статуя Фемиды».
– Ведь это Данфилд был тем начальником полиции, с которым несколько лет назад повздорила Фанни? В чём там было дело?
Прежде чем ответить, дама-юрист бросила невозмутимый взгляд на потолок:
– Обычные интриги в курортном городке. Им тут нет конца.
Квиллеру нравилась её манера разговора. Он с удовольствием провёл полчаса в обществе умной молодой женщины, обладающей к тому же шиком и очаровательными ямочками на щеках. Розмари привлекательна, рядом с ней чувствуешь себя уютно, но, надо признать, деловые женщины лет тридцати всегда очень его привлекали. Он с нежностью вспоминал художницу Зою, дизайнера Коки и антиквара Мэри.
Возвращаясь к Фанни, он столкнулся с ещё одним представителем семейства Гудвинтер.
– Доктор Мелинда, что вы тут делаете? – спросил он. – И это вместо того, чтобы врачевать туристов в мусвиллской клинике? Ай-ай-ай!
– У меня сегодня свободный день. Угостить вас чашечкой кофе? – Она отвела его за угол в небольшое кафе. – Кофе хуже здешнего во всей округе варят только в одном-единственном месте, но всё равно все ходят сюда.
– Так есть ещё хуже? – удивился Квиллёр, сделав глоток-другой. – Нужно очень постараться, чтобы превзойти этот брандахлыст.
– Первенство держит «Вкусное меню», – сообщила Мелинда. – Там худший кофе и худшие гамбургеры на всём северо-востоке центральных штатов. Вы как-нибудь попробуйте. Это старый фургончик на пересечении главного шоссе со «Скатертью дорога».
– Неужели есть такое название – «Скатертью дорога»? Вы шутите!
– Нисколько. Когда-то она вела в индейскую деревню. Теперь там жилой район, и очень дорогой.
– Скажите-ка мне вот что, Мелинда. Я видел заброшенные шахты Димсдейлов и Гудвинтеров. А где шахта Клингеншоенов?
Мелинда внимательно посмотрела на него, проверяя, всерьёз ли задан вопрос.
Шахты Клингеншоенов нет, – ответила она наконец. – И никогда не было.
– Так на чём же сделал свои капиталы дед Фанни? На лесе?
– Нет. Он содержал салун.
Квиллер помолчал, переваривая информацию.
– Должно быть, он был очень удачлив в делах.
– Да, но не слишком-то респектабелен. «К. салун» пользовался шумной, но весьма сомнительной славой. Это заведение просуществовало целых полвека до Первой мировой войны. Дед Фанни построил самый роскошный дом в городе, но в свете Клингеншоены приняты не были. Если уж начистоту, над ними посмеивались. Шахтёры даже сочинили песенку: «Мы имеем кое-что от шахты, „К. салун“ имеет кое-что от нас, а кто имеет кое-что от Минни, когда – что-то там-пам-пам». Не знаю, как там дальше, да и не слишком хочу узнать.
– Так, значит, Минни К. была…
– Бабушкой Фанни. Очень приветливая леди, если верить рассказам. Вы можете прочитать об этом в библиотеке, в отделе местной истории. Отец Фанни унаследовал салун, но разорился во времена сухого закона. К счастью, Фанни передался от деда талант делать деньги, и когда она вернулась сюда в возрасте шестидесяти пяти лет, то могла купить и продать что угодно и кого угодно.
Возвращался в каменный дом Квиллер упругим шагом. Журналисту ничего так не поднимает настроение, как сочная, свежая новость, даже если она не для печати.
Розмари тоже была в необычайно приподнятом настроении, когда они собрались домой. Такой чудный визит, такой чудный дом, полный старинных вещей! Франческа подарила ей стаффордширский кувшин из своей коллекции – кувшин, который, по мнению Розмари, был просто чудо, а по мнению Квиллера – воплощение уродства.
– Я с самого обеда хочу есть, – пожаловался он, – а перекусить нам надо пораньше, потому что к семи приедут Ник и Лори. Давай завернем в «Старую мельницу».
Ресторан помещался в настоящей каменной мельнице с водяным колесом и выглядел очень живописно, но меню оказалось самым заурядным; куриный суп с лапшой, рисовый пудинг и всё такое прочее.
– Я возьму только салат, – объявила Розмари.
– А я закажу вульгарную свиную отбивную с картофелем и отварным зелёным горошком, – решил Квиллер. – Это фирменное блюдо в здешних краях. Почему бы тебе не взять куриный салат «жюльен»? Скорее всего это обычная смесь увядшего латука и парниковых помидоров, приправленная чёрным перцем, где не отыщешь и кусочка курицы. Заправку к ней привозят в бутылках из Канзас-Сити, а сверху её посыпают тертым пармезаном, напоминающим опилки. Здесь же раньше была лесопилка,
– О Квилл, ты просто невыносим! – возмутилась Розмари.
– О чем же вы, эмансипированные женщины, беседовали, пока я прогуливался?
