Джон Карр - Отравление в шутку
— Вы были на кухне всю вторую половину дня?
Девушка задумалась.
— Да. После ленча. Все время.
— Джоанна, вы помните банку с крысиным ядом в буфетной?
— Для убивать крыс? Да, помню. Я искать ее весь день. Когда я спускаться в погреб за яблоками, я слышать много крыс, поэтому искать банка в буфетная. Но там ее нет.
Чувствуя, что ей удалось увести разговор в сторону от виски, Джоанна стала более многословной. Сарджент встрепенулся:
— Вы уверены, Джоанна? Крысиного яда не было в буфетной во второй половине дня?
— Да. Я не врать! Я спросить мисс Куэйл, что она сделать с белый порошок для убивать крыс. А она ответить: «Ты не беспокоиться из-за крыс — заниматься своя стряпня».
— С какой мисс Куэйл вы говорили?
— Что? С худая.
— Мисс Мэри Куэйл?
— Да. — В голосе Джоанны послышалось презрение. — Только она иногда приходить в кухня. Я сказать: «Кто-то взял порошок для убивать крыс». А она говорить, что это неправда. Но я не врать! Порошок там нет!
Сарджент посмотрел на меня.
— Мышьяк исчез во второй половине дня и до сих пор не найден, — сказал он. — Никто в доме не признается, что видел его… Джоанна, кто, кроме вас, был на кухне в тот день?
— Никто.
— И вы уверены, что не видели, как кто-то брал крысиный яд? Говорите правду, или я отправлю вас в тюрьму!
Она всплеснула руками:
— Если бы я видеть, то зачем спрашивать мисс Куэйл, кто его взять? Пожалуйста, отпустите меня. У меня пирог…
— Минуту, Джоанна. — Сарджент провел рукой по седеющим волосам и задумался, глядя на блокнот, потом заговорил доверительным тоном: — Вы хорошо знаете эту семью, не так ли?
— Да, — равнодушно отозвалась девушка.
— Скажите, Джоанна, как они ладят друг с другом? Часто ссорятся?
Это уводило в царство сплетен и, судя по алчному выражению на лоснящемся лице Джоанны, пришлось ей по душе. Виски было забыто раз и навсегда. Девушка была готова помочь, но сначала бросила взгляд через плечо и понизила голос:
— Они все время ссорятся — особенно судья и хорошенькая. А два… три… четыре дня… нет, две… три… четыре недели назад у них был большой скандал. Да!
— Вам известно, из-за чего?
Но Джоанна сосредоточилась на судье и «хорошенькой», поскольку эта тема включала любовную интригу. Я понял, что под «хорошенькой» Джоанна, очевидно, подразумевает Джинни.
— Она сидеть в гостиная, куда никто не ходить. Там холодно. Она любит играть на рояль. Пф! Что хорошего играть на рояль, когда никто не петь? — осведомилась Джоанна. — Иногда судья входить туда — я вижу, когда убирать там. Он выглядеть странно и не говорить громко — совсем не как мой папа. Когда мой папа приходить домой пьяный, он бить меня, если думать, что я вести плохо. Да! — Она с гордостью кивнула. — Ну, судья говорить: «Почему ты не играть вещи, которые мне нравиться?» А когда она их играть, он сидеть и выглядеть странно… Мне эти вещи тоже нравиться. Я сидеть на ступеньках и слушать…
Сгорбленный и жалкий старик, подавляя свою суровость, сидит на стуле в холодной гостиной. Он просит дочь сыграть его любимые церковные гимны и старые песни, которые мы в своем самодовольстве и высокомерии почти забыли. Я помнил по прошлым дням, как судья Куэйл любил «Веди, нас, свет благой» и «Пей за меня только глазами» и как Джинни — большеглазая девчушка — играла и пела…
— …Когда я слушать, она спросить его о чем-то, и они спорить. Сначала она пытаться играть снова, а потом рассердиться и крикнуть: «Я все равно выйду за него, когда он найдет работу!» А судья говорить: «Ты хоть знаешь, кто он такой?» И тогда оба кричать…
Сарджент посмотрел на меня, подняв брови.
— Все верно, — кивнул я. — Парень, в которого она влюблена, приехал сюда сегодня. — И я добавил, надеясь на лучшее: — Он детектив.
— Детектив? Откуда он взялся?
— Он англичанин и… — Помоги нам Бог, если это неправда! — Близкий друг комиссара полиции Нью-Йорка.
Сарджент фыркнул и нахмурился. Это ему явно не понравилось. Он не хотел, чтобы кто-то встревал в его расследование — особенно человек со столь внушительной характеристикой.
— Он немного эксцентричен, — продолжал я, постучав себе по лбу, — но настоящий гений. Вот почему его используют как следователя по особо важным делам… И ему не нужна слава, мистер Сарджент. Он может оказать вам значительную помощь, при этом не фигурируя в деле.
Это пришлось Сардженту по вкусу.
— Мой коллега, близкий друг комиссара… — Он кивнул. — Но я никогда не слышал о нем раньше. Не знал, что у мисс Куэйл есть такие знакомые… Ладно, Джоанна. Расскажите нам о «большом скандале», который вы упоминали.
Во время нашего разговора Джоанна выглядела скучающей.
— Ну… — объяснила она, — это было за обедом. Они начать ссориться, но говорить мало, когда я входить с тарелками.
— Из-за чего была ссора?
— Не знаю. Думаю, из-за денег. Они говорить о кто-то по имени Том. А судья сказать, что суп слишком горячий, заставить меня отнести его назад в кухня и…
Она испуганно оборвала фразу. Тупое выражение застыло на ее лице, как замазка. В комнату неслышно вошла Мэри Куэйл — ее туфли без каблуков не издавали никаких звуков. Нос был вздернут еще сильнее, а плечи приподняты.
— Возвращайся в кухню, Джоанна, — холодно сказала она.
Девушка начала пятиться, глядя на Сарджента.
— Все в порядке, Джоанна, — обратился к ней окружной детектив. В его голосе слышался сдержанный гаев. — Можете идти. Мисс Куэйл ответит на вопросы, которые я собирался задать вам. Идите.
— Я никогда… — начала Мэри.
— Послушайте меня, мисс Куэйл, — прервал ее Сарджент. — Вы и ваши родственники пока что не обязаны отвечать на вопросы. Но если вы это сделаете, я смогу избавить вас от многих неприятностей на дознании. А если вы будете вести себя как сейчас, это не принесет вам никакой пользы.
Мэри взяла себя в руки.
— Видит бог, мистер Сарджент, я не пытаюсь вам препятствовать. Задавайте мне любые вопросы. Но я не хочу, чтобы слуги обсуждали… Закрой дверь, Джоанна!.. Я не хочу, чтобы слуги обсуждали наши дела публично, вот и все.
— Хорошо, мисс Куэйл. Тогда, полагаю, вы расскажете мне, что за ссора произошла за обедом из-за денег и кого-то по имени Том?
Мэри нервно обернулась ко мне.
— Лучше расскажи ему, Мэри, — посоветовал я.
— Ну… если вам необходимо знать все, речь шла о моем брате Томе.
— Да?
— Он никчемный неудачник и довел папу почти до безумия! А папа был так добр к нему и ничего для него не жалел — ты ведь это знаешь, Джефф! И после всего этого Тому хватило наглости написать всем нам, прося денег! Это было первое известие, которое мы получили о нем за три года! Он жаловался, что болен, разорен и так далее. Все это сплошная ложь. Но Джинни всегда была на его стороне, Кларисса иногда тоже, и, конечно, мама — только она не осмеливалась возражать папе.
