Джон Карр - Отравление в шутку
— Каким образом? — спросил я, хватаясь за последнюю соломинку здравого смысла.
— Я пошел к комиссару полиции, — мрачно сказал Росситер.
Шутка зашла слишком далеко. Я собирался сделать соответствующее замечание, но посмотрел на лицо Росситера и увидел, что он абсолютно серьезен. Возможно, он был психом, но не шутил.
— Комиссар сделал меня детективом, — продолжал молодой человек. — Я бы показал вам мой значок, но где-то его потерял. Хотя у меня есть удостоверение.
Он сел на ступеньки с грязным пологом на плечах в качестве накидки, щелчком стряхнул окурок с нижней губы, достал документы и табак и с гордостью посмотрел на них.
— Как истинный американец, я сам сворачиваю сигареты. Парень в Мексике научил меня. Смотрите. — И он начал скручивать самую чудовищную сигарету, какую можно себе представить. Она напоминала недоразвитый рог изобилия, рассыпая табак, и вспыхнула, как факел, когда он поднес к ней спичку. — Я немного не в своей тарелке, — продолжал он, добродушно попыхивая сигаретой. — Конечно, мне следовало зайти в дом, но я хотел сначала пошарить здесь и боялся, что мне не дадут этого сделать. Нет смысла пытаться быть дипломатичным — у меня это не получается. Я говорю не то, что нужно, опрокидываю тарелку с супом или делаю что-нибудь еще в таком же духе — сам не знаю почему. Старик, — он указал на дом сигаретой, которая теперь походила на бенгальский огонь 4 июля,[33] — считает меня сущим ядом. Черт бы его побрал. — Внезапно на его лице мелькнул испуг. — Слушайте, вы, часом, не один из Куэйлов?
— Нет. Я просто друг семьи. Вы хотите сказать, что не слышали…
— Не слышал о чем?.. Если вы не Куэйл, — он добродушно усмехнулся, — то все в порядке.
— Я друг семьи и, в частности, близкий друг Джинни Куэйл, так что не думайте, будто это всего лишь любопытство. Но все может оказаться не в таком уж порядке. Она прислала вам телеграмму, прося приехать и сообщая, что «наши неприятности закончатся через несколько дней», не так ли?
— Да, а что?
— Прошлой ночью был отравлен доктор Туиллс, а до того покушались на жизнь миссис Куэйл и судьи.
Последовала пауза. С сигареты Росситера на пол падали тлеющие хлопья пепла.
— Господи! — заговорил он наконец. — Расскажите подробнее.
Я дал краткий отчет. Его лицо было бесстрастным — только между бровями пролегла морщинка. Когда я закончил, он бросил сигарету на пол и наступил на нее.
— Плохо. Даже очень плохо.
— Джинни не получила вашу телеграмму — Туиллс сжег ее. Думаю, у Джинни была ссора с отцом, о которой Туиллс знал и поэтому старался ее защитить. Я не упоминал о телеграмме никому — даже Джинни. Она не знает, что вы собирались приехать. Полагаю, вам не известны обстоятельства…
— Весьма достойно с вашей стороны. Благодарю вас… Нет, не известны.
Росситер встал и начал ходить взад-вперед между стеной и пыльными стойлами. Рассеянная усмешка Будды исчезла с его лица — оно стало узким и вытянутым, а плечи выглядели так, словно он намеревался взломать дверь.
— Слушайте, старина, — внезапно повернувшись, сказал Росситер. — Я знаю, что вы считаете меня чокнутым. Но я действительно состою в детективном бюро, и полицейский комиссар принял меня на службу. Не могу объяснить почему. Джинни об этом не знает — это было бы равносильно тому, чтобы назвать себя неудачником, понимаете? Вряд ли она вообще знает, что я где-то работаю.
Я не понимал, но кивнул. Росситер возобновил ходьбу.
— Последнее время ее письма стали истеричными. А когда я получил эту телеграмму, то, естественно, сразу примчался. Но мне нужно решить, что делать. Не могли бы вы войти в дом и попросить Джинни выйти ко мне сюда? Я имею в виду, незаметно для остальных?
Я кивнул. Вся его серьезность исчезла. Он снова расположился на ступеньках, глядя в потолок с довольным видом человека, вспомнившего остроумную шутку. Но когда я выходил, его мысли, казалось, были заняты чем-то еще.
— Все дело в мысленном взоре, — бормотал Росситер себе под нос. — Интересно, сильная ли была метель?
Самое странное во всем этом, думал я, выбравшись из каретного сарая и снова шагая по подъездной аллее, то, что он вовсе не прикидывался психом, чтобы скрыть свою проницательность. Его мысли действительно блуждали по самым невероятным лабиринтам. Рассеянный дружелюбный тип в пыльном зеленом пальто бродил, направляясь сам не зная куда, натыкался на все предметы, а если ему задавали вопрос, вполне серьезно отвечал своим мыслям, а не тому, о чем его спрашивали. Росситера интересовали идеи, а не люди или окружающая обстановка. Какая безумная мысль пришла ему в голову, когда он полез на чердак каретного сарая в поисках ведер, чулок, каретных пологов и прочего, я не знал, но чувствовал уверенность, что он искренне радовался обнаруженным «ключам».
На звонок в дверь ответил Сарджент. Он выглядел подавленным.
— Входите, — пригласил окружной детектив, — и помогите мне. Я записываю все, что мне сообщают, но будь я проклят, если знаю, что об этом думать. Хотя, кажется, у меня есть идея.
— Какая?
— Я получил заключение дока. Это действительно был гиосцин — хотя мы и так об этом знали. Туиллс принял около четверти грана — в бутылке с бромидом содержался как минимум гран, и в его стакане остались следы… Сифон, которым пользовался судья Куэйл, по словам дока, содержал почти два грана. Толку нам от этого чуть, но мы, по крайней мере, знаем, где находимся. Пошли в библиотеку. Я собираюсь поговорить с горничной.
— Значит, будет дознание?
— Да. Но не раньше чем через пару дней. Док все еще надеется, что обнаружится нечто, способное избавить семью от неприятностей… Куда вы?
— Подождите минуту, — сказал я. — Где все? Я должен повидать Джинни.
В глазах Сарджента вновь мелькнуло сомнение.
— Малютку? — спросил он. — Она ведет себя довольно странно. Закрылась в гостиной, где холоднее, чем в могиле, и не желает ни с кем разговаривать. Поругалась со старшей — Мэри, — которая назвала ее холодной бесчувственной ведьмой, не заслуживающей того, чтобы иметь отца. Хм… Почему вы хотите ее повидать?
Я ответил уклончиво, повесил пальто и шляпу и направился в гостиную, которая находилась за библиотекой. Ею редко пользовались — я даже не помню, чтобы видел ее открытой, кроме тех случаев, когда гости играли там в карты. В комнате, пахнущей обоями и непроветренными портьерами, действительно было холодно, как в могиле. Помещение было темным и мрачным, с белыми стенами, позолоченными панелями, мраморными статуэтками на деревянных пьедесталах, пустым камином, выложенным белыми плитками, розовыми занавесями и большим роялем. Свернувшись на сиденье в нише высокого окна, Джинни уставилась на горы.
