Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина
— Вы говорите, на столе Квина лежала записка?
— Да. Я уверен, что смотритель её тоже заметил. Мы оба…
— А вы не помните, о чём в ней говорилось?
Руп замолчал на несколько секунд.
— Приблизительно. Что-то вроде «скоро вернусь». Кажется, так.
— Куртка Квина висела на кресле?
— Да, несомненно. На спинке кресла у его стола.
— Вы не заметили, на улице шёл дождь?
Руп покачал головой.
— И шкаф, вы сказали, был открыт?
— Один из них — да, в этом я уверен. Смотритель подошёл и запер его.
— Несколько странно, что шкаф был оставлен открытым — учитывая порядки, заведённые Бартлетом.
Морс внимательно смотрел на химика, но не заметил никакой реакции.
— Да. — И тут Руп обезоруживающе улыбнулся. — Вы знаете, что Бартлет немного зануда. Заставляет их всех ходить по струнке.
Руп закурил сигарету, левой рукой аккуратно спрятав использованную спичку в коробок.
— А как вы с ним находили общий язык?
— Я? — Руп громко рассмеялся. — Боюсь, никак. Мы с ним почти не встречаемся с глазу на глаз. Полагаю, вы слышали…
— Мне известно, что закадычными друзьями вас не назовёшь.
— О, не стоит драматизировать. Вы не должны верить всему, что вам наговорят.
Морс пропустил это мимо ушей.
— Мистера Оглби тоже не было в своём кабинете, так вы сказали?
— По крайней мере, пока я там находился.
Морс кивнул, поверив Рупу.
— И как долго вы там находились?
— Видимо, с четверть часа. Да, наверно, так. Если Оглби или кто-нибудь ещё там был — что ж, значит, я их просто не видел, вот и всё. Но я почти уверен, что увидел бы их, если бы они там были.
Морс опять кивнул:
— Думаю, вы правы, сэр. Мне тоже кажется, что в здании тогда никого не было.
Мысли его стали уходить в сторону, и на короткое мгновение один из размытых силуэтов на дальней стене пещеры сфокусировался в чёткий профиль — профиль, который Морс мог узнать без всякого труда…
Руп прервал его размышления:
— Есть что-нибудь ещё, о чём я мог бы вам рассказать?
Морс допил пиво и утвердительно кивнул. Он попросил Рупа восстановить в деталях прошлую пятницу, и Руп с радостью подчинился: в восемь часов пять минут он сел в поезд до Лондона, прибыл на Паддингтонский вокзал в девять десять, добрался на метро (по внутреннему кольцу) до «Мэншн-Хаус», обсудил со своими издателями окончательную вёрстку будущего опуса по промышленной химии, ушёл оттуда примерно без четверти одиннадцать, съел куриный салат где-то в районе Стрэнда, провёл час или около того в Национальной портретной галерее на Трафальгарской площади и затем возвратился на Паддингтонский вокзал, откуда отправился в Оксфорд поездом, отбывшим в три часа пять минут.
Морсу самому было невдомёк, по какой причине, но вдруг он проникся убеждением, что где-то в чём-то Руп лжёт. Всё получалось у него слишком гладко, слишком правдоподобно. Большая часть сказанного им (к примеру, упоминание о встрече с издателями), конечно, правда. Гм-м. Очевидно, он действительно доехал до Лондона, но во сколько он возвратился? Руп сказал, что он ушёл из издательства в десять сорок пять. А если взять такси до Паддингтонского вокзала? Запросто! Руп мог возвратиться в Оксфорд ещё до обеда.
— Так, ради простого любопытства, сэр, — Морс задал этот вопрос очень мягко, — могли бы вы всё это чем-то подкрепить, как вы считаете?
Руп бросил на него острый взгляд.
— Видимо, не смогу, нет.
Глаза Рупа стали непреклонными, стальными.
— В Лондоне вы никого из знакомых не встретили?
— Я же вам говорил, я ездил в издательство…
— Разумеется. Я имею в виду — позже.
— Нет, не встретил.
Последние слова были произнесены медленно и подчёркнуто ровно, и Морс почувствовал, что, несмотря на субтильное сложение и манерность, Руп, вероятно, значительно крепче как физически, так и умственно, чем это кажется на первый взгляд. Одно несомненно: его раздражает, когда его слова подвергаются сомнению. Быть может, поэтому они с Бартлетом?..
— Ничего, ничего, сэр, не волнуйтесь покамест. Лучше вот что ещё скажите, если не против: вы были знакомы с Квином до того, как тот приехал в Оксфорд?
— Нет.
— Однако вы земляки, не так ли?
— Хотите сказать, что я так и не приобрёл оксфордское произношение?
— Да, у вас йоркширский говор.
— Вы хорошо подготовились к нашему разговору, как я погляжу.
— За это мне платят деньги, сэр.
— Я из Бредфорда, так же как Квин. Однако позвольте мне разъяснить. Впервые в жизни я увидел его на собеседовании накануне заседания комиссии по назначениям. Вы мне верите?
— Я верю всему, что вы мне рассказываете, сэр. Почему, собственно, я должен вам не верить?
— Вы были бы глупцом, если бы верили всему, о чём вам говорят.
Теперь он почти не скрывал враждебности в голосе. Морс был доволен.
— Думаю, вы должны понимать, сэр, — спокойно произнёс Морс, — что кем-кем, а глупцом меня не назовёшь.
Руп ничего не возразил, и Морс продолжал расспросы:
— У вас есть машина?
— Нет. Раньше была, но теперь я живу на Вудсток-роуд…
— В домах для несемейных?
Руп вдруг успокоился и простодушно улыбнулся:
— Послушайте, инспектор, почему бы вам не спросить меня о чём-то, что вам действительно не известно?
Морс пожал плечами:
— Будь по-вашему. Тогда вы мне вот что скажите — когда вы возвращались из Лондона, шёл дождь?
— Лил как из ведра. Я… — В его глазах вдруг забрезжил свет, — Да. На вокзале я взял такси до синдиката! Как вы Думаете, это было где-то зафиксировано?
— Вы запомнили водителя?
— Нет. Но думаю, сумею вспомнить название парка, которому принадлежал автомобиль.
Руп, конечно, был прав. Установить факт его поездки будет нетрудно.
— Можно попытаться…
— А почему бы не сейчас? — Руп поднялся из-за стола и подхватил стопку книг. — Как говорится, не будем откладывать в долгий ящик.
Они вышли на Карфакс и затем свернули влево на Квин-стрит. Морс шёл молча. Ему казалось, что разговор с Рупом получился не совсем такой, как хотелось. У вокзала они увидели выстроившиеся в ряд вдоль тротуаров таксомоторы.
— Предоставьте это мне. Вы не против, инспектор?
Морс дал ему свободу действий и отошёл под вывеску «Буфет», где ждал, чувствуя себя (по его же собственному выражению) в качестве пресловутого свадебного генерала.
Минут через пять вернулся упавший духом Руп. Дело оказалось не таким простым, как представлялось вначале, хотя он по-прежнему хотел довести его до конца самостоятельно, если, конечно, Морс не возражает. А почему, собственно, Морс должен возражать? Если молодой преподаватель так горит желанием подтвердить своё алиби…
