А. Шантарский - Не проси
— Честно сказать, он мне не докладывает. Зайдите после восьми часов вечера, а можно просто позвонить по телефону. — И она назвала номер.
— Спасибо огромное, — откликнулся первый.
— Не за что.
Хозяйка, посчитав, что беседа закончена, захлопнула дверь.
Груздев пришел после десяти часов вечера. Он был пьян, явно переживая предстоящую разлуку со Сметаниной, по крайней мере, другой причины напиваться у него не было.
Хозяйке такое поведение квартиранта не очень-то пришлось по душе. Она кинула в его сторону осуждающий взгляд и сказала:
— Тебя двое дружков разыскивают. Днем приходили, а вечером весь телефон оборвали.
— Кто такие? — спросил Сергей Емельянович пьяным голосом.
— На вид неприятные, если не сказать больше, — отвратительные типы, — поделилась впечатлениями женщина.
— Понятия не имею, кому мог понадобиться, — заявил квартирант, не настроенный особо ломать голову.
— Судя по проявленной с их стороны настойчивости… — Она не успела закончить, прервала телефонная трель. — Это наверняка опять они, — сказала хозяйка, кивнув на телефон.
Мужчина неторопливо снял трубку и важно произнес:
— Груздев слушает.
— Привет, Груздь, — прозвучал хриплый голос. — Не признал старого кореша?
От промелькнувшей догадки лоб мгновенно покрылся испариной.
— Кто это?
— Кучер тебя беспокоит. — И на другом конце провода раздался отрывистый смех. — Я смотрю, ты совсем запамятовал о нашем уговоре.
— Почему же, помню, — поникшим тоном отозвался собеседник.
На зоне он рассказал осужденному на двенадцать лет за разбой Игорю Касаткину про своих должников, и тот не упустил шанс уцепиться за возможность поживиться.
— Через полчаса жду тебя в номере своей гостиницы, — сказал Кучер голосом, которым привык повелевать. Затем назвал точные координаты и, не дожидаясь согласия собеседника, повесил трубку.
Теперь Груздев сожалел о том, что, находясь в колонии, он поведал ему свою историю. Он полюбил женщину, средств для нормального материального существования оставалось более чем достаточно, и становиться на скользкий путь вовсе не хотелось. Но выбора у него не оставалось, к тому же Кучера многие в колонии побаивались, а Сергей Емельянович не составлял исключения. Правда, в свое время информация, которой он поделился с Касаткиным, сыграла положительную роль и тот взял его под свое крылышко. Похоже, пришло время платить по счетам.
— У тебя какие-то неприятности? — сочувственно поинтересовалась Сметанина. Недобрые предчувствия одолевали ее.
— Небольшие, — постарался произнести на оптимистической ноте собеседник, но ему это плохо удалось.
— Не скрывай, — буквально потребовала женщина.
— Это не женское дело.
— Я хочу знать, что связывает тебя с людьми, которые только что звонили.
— Марина, милая, сейчас я должен идти.
— Надолго?
Он развел руками, показывая, что все зависит от обстоятельств.
— Не знаю.
— Обязательно позвони.
— Хорошо, — кивнул мужчина, направляясь в прихожую. Квартиру он покинул трезвый, как стеклышко, словно и не было той дозы спиртного, которым он накачивал себя в течение всего дня.
— Проходи, Груздь. — Кучер хлопнул по протянутой ладони гостя и указал на стул. — Познакомься — Пигмей.
— Носов Валера, — назвался тот. Это был коренастый человек, но слишком маленького роста, за что и получил такую кличку.
Кучер же по сравнению с напарником выглядел великаном: метр девяносто, косая сажень в плечах.
— Ну, за встречу? — предложил он, доставая из прикроватной тумбочки початую бутылку коньяка «Белый аист».
Сергей Емельянович вдруг почувствовал, как у него пересохло во рту.
— Не откажусь.
— Пигмей, подсуетись, — обратился Касаткин к напарнику, и тот быстро исполнил просьбу. Звон граненых стаканов заполнил комнату…
Олег Филимонович Нечаев отдыхал на даче вместе со всем своим семейством. Жена и дочка не усидели дома в такую жару и отправились на пляж. Олег Филимонович же расположился под брезентовым навесом и просматривал газеты, изучая последние события в стране и мире. Он удобно устроился в кресле-качалке, а рядом стоял раскладной алюминиевый столик с бутылкой сибирской водки, салатом из свежих овощей и еще дымящимися шашлыками на шампурах. Толстяк отложил газеты в сторону, распечатал бутылку, налил пятидесятиграммовую рюмку, смачно выпил, отправил пару ложек салата в рот и принялся за шашлык. Он с удовольствием разрывал зубами огромные куски мяса и перемалывал их сильными челюстями. Теплый летний ветерок обдувал вспотевший лоб. Нечаев вновь откинулся на спинку раскачивающегося кресла и взял в пухлые руки газету, которая подвернулась первой. Он так увлекся чтением, что не заметил появления непрошеных гостей.
— Приятного отдыха, Олег Филимонович, — отвлек его хриплый голос незнакомого человека.
Хозяин дачи поднял на него маленькие глазки, заплывшие жиром и от этого казавшиеся еще меньше, и высокомерно спросил:
— По какому вопросу, товарищ?
— По личному мы, — вмешался в беседу человек маленького роста.
— По личным вопросам принимаю по вторникам и пятницам с семнадцати до девятнадцати часов. — И Нечаев сделал вид, что потерял всякий интерес к разговору, сосредоточив внимание на газетной статье.
— Вы неправильно нас поняли, — не отставал высокий. — Вопрос касается не наших личностей, а вашей. У нас сегодня приемный день, и мы готовы вас выслушать.
Лохматые брови хозяина дачи сдвинулись. Он отбросил газету и с интересом и некоторой тревогой уставился на посетителей.
— Если правильно понял, у вас претензия по жилплощади?
— Уже ближе к истине, — усмехнулся Кучер. — Только не претензия, а претензии, и по большим жилищным площадям, за которыми числится должок.
— Вы из милиции? — насторожился толстяк и вспомнил Груздева. Это он из мести мог донести на него. Нечаев приготовился к неизбежным неприятностям, но был уверен, что вывернется, потому как изобличающих его нелегальную деятельность фактов, как он считал, не было.
— В некоторой степени, — постарался Пигмей усыпить бдительность Нечаева, но лишь укрепил сомнения.
— Как это в «некоторой»? А ну предъявите удостоверения. — И он попытался подняться.
— Не дергайся, толстобрюхий! — Кучер ударил его ладонью по макушке, и тот плюхнулся в кресло, которое закачалось под тяжестью тела.
— Кто вы? — уже жалостливым баском отозвался Олег Филимонович. От испуга его бил мелкий озноб.
