Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри

Хеллер махнул рукой, не соглашаясь с моими словами.

– Не пытайся со мной спорить, – легкомысленно продолжил я, – мой профессиональный взгляд не обманул меня, и могу сказать, насколько меня поразило улучшение, которое я заметил в то время. Послушайте, раз уж нам посчастливилось снова встретиться, давайте воспользуемся этим. Позвольте мне украсть вас.

– Что вы имеете в виду? – ответил он, отшатнувшись от меня так быстро, что я улыбнулся.

– В прошлом году я обнаружил очаровательную маленькую деревню, расположенную на вершине скалы на побережье Нормандии, где единственные жители – рыбаки, а девственная почва не была запятнана ногами ни одного парижского буржуа. Я провел там несколько месяцев в восхитительном мире и спокойствии, и хотел бы отвезти вас туда.

От моего взгляда не укрылось, что предложение показалось ему соблазнительным, но он все еще пытается сопротивляться.

– Нет, нет, об этом не может быть и речи, – сказал он, ища аргументы, – я не могу прервать проект, который уже начал. Вы должны понимать, я сейчас в муках творчества.

– Что вам мешает там работать?

– Я не могу взять с собой свою всю библиотеку.

– Могу предложить вам нечто большее, чем библиотека. Недалеко от деревни находятся руины феодального замка, представляющие большой исторический интерес. Это замечательный образец для исследования, который до сих пор ускользал от внимания археологов и должно быть хранит в себе множество любопытных тайн.

– А как называется этот замок?

– Треливан.

Казалось, он ищет в своей памяти упоминания об этом месте.

– Это имя наверняка будет вам неизвестно, – продолжил я, – очень сомневаюсь, что он упоминается в какой-либо из ваших книг. Но научное пренебрежение не умаляет его достоинств, и я уверен, что вы найдете развалины старинной постройки очень интересными.

Мои мольбы были настолько убедительными, что у философа не было никакой защиты от них, как и никакой возможности отказаться от моего предложения.

Через три дня мы уже направлялись в Марель. Те дни, кажется были так недавно, но казино тогда еще не распространилось, как ненасытная проказа, на все пляжи Нормандии и Бретани. Можно было пройти шестьдесят лье по вершине утеса, не увидев ни одной из этих уродливых палаток, выстроенных в линию, этих кольев, привязанных веревками, этих разноцветных костюмов, разбросанных среди дрока и ламинарии, которые сегодня обозначают, по-видимому, в каждом уголке и закоулке нежеланное присутствие «морского курорта».

Парижская буржуазия не осмеливалась выходить за пределы Булони или Сент-Клу, и только художники или любители с крепкими нервами рисковали отправиться к берегам океана и Ла Манша.

Когда в тот вечер мы прибыли в Марель, погода была великолепна. Мы поселились в лучшем трактире города, расположенном на небольшом мысе, откуда открывался великолепный вид на море.

Наш приезд, казалось, сбил с толку храброго трактирщика, который никогда не встречал людей нашего сорта. Он спросил, откуда мы. Я сказал ему, что мы парижане. Отважный Норман лукаво посмотрел на меня и покачал седой головой в традиционной хлопковой шапочке.

– Месье! Это невозможно! Вы смеетесь над бедным крестьянином! – сказал он. – Вы парижане? Я видел одного лет десять назад, и он был совсем не похож на вас. У парижан шляпа остроконечная, как колокольня, длинные волосы, бархатные одежды и пальто с множеством пелерин.

Это безапелляционное заявление заставило меня улыбнуться. Он, несомненно, однажды видел какого-то щеголя, или художника, ищущего живописный вид для нового пейзажа, и ему казалось, что все жители Парижа носят романтические костюмы 1830 года.

Строгая одежда, которую носили люди моей профессии, очевидно, сбила с толку все его представления о парижанах. Однако вид Максимилиана, который вошел в комнату гостиницы в этот момент в своей большой шляпе поверх длинных волос, вернул уверенность в себе достойному трактирщику.

– Вот этот месье точно из Парижа! – восторженно воскликнул хозяин гостиницы. – Да благословит вас Господь!

Мы поселились в отдельной части здания, похожей на павильон. На следующий день, чтобы появился аппетит перед обедом, мы долго гуляли по вершинам скал. Можно сказать, что само провидение было на моей стороне. Небо было лазурным, солнце жарким и бодрящим. Море простиралось, насколько мог охватить взгляд, очаровывая прозрачностью воды, которая кое-где была пронизана белым или коричневым парусом, который плыл под дуновением северного ветра, как испуганная чайка.

Свежий утренний ветерок доносил до нас пряный насыщенный запах моря. Наши легкие большими глотками поглощали здоровый морской воздух, которым мы никак не могли надышаться.

Краем глаза я наблюдал за Максимилианом, болтая о ботанике, рыбалке, естественных науках и многих других интересных вещах.

С невыразимым удовольствием я наблюдал эффективность режима, который я испытал на нем. Его цвет лица, оживленный холодом и ветерком, приобрел свежие цвета молодости, которых так долго он был лишен. Хеллер шагал уверенно и бодро, его черные волосы развевались на ветру, а большие глаза, смотрящие на небо, сияли необычайным блеском, что придавало всей его внешности нотку романтики и красоты.

В тот момент я ощутил радость, которую должен испытывать садовник, когда видит как маленькое деревце, ранее согнутое всепожирающим дыханием Мистраля^[31], вдруг начинает медленно выпрямляться и покрываться зеленым убранством.

В течение двух недель мы начинали каждый день с этих бодрящих экскурсий на свежем воздухе. Время от времени Максимилиан спрашивал, когда мы собирались отправиться на очередную прогулку:

– Что ж, доктор, сегодня мы собираемся посетить древние руины замка?

И каждый раз, когда он задавал мне этот вопрос, я находил какой-нибудь предлог, чтобы отложить начало этого проекта.

Как читатель, несомненно, догадался, замок Треливан с зубчатыми стенами существовал исключительно в моем воображении и я был бы очень смущен, если бы мой друг попросил посетить его. К счастью, он не настаивал, и каждое утро мы по обоюдному согласию переносили экскурсию на следующий день.

В конце концов, ближе к концу третьей недели нашего пребывания в Марель, я сказал:

– Вы чувствуете, что у вас есть силы, мой дорогой друг, чтобы предпринять нашу экспедицию к руинам Треливана? Предупреждаю заранее, что весь путь туда и обратно займет не менее шести часов, нам придется пройти около двух лье.

– Пойдемте! – ответил он мне с юношеским энтузиазмом, который я нашел очаровательным. – Вы уже знаете, что я вынослив в ходьбе и не боюсь усталости.

Итак, мы отправились. Скоро вы узнаете, с какой целью я предложил Максимилиану отправиться в воображаемое место. Мы спустились по крутому склону берега, на вершине которого стояло поселение Марель, и, повернувшись спиной к морю, двинулись вглубь суши.

Мы прошли совсем немного, как в сотне шагов от нас увидели маленького мальчишку, который бежал впереди нас со своими башмаками в руке, не поворачивая головы. Максимилиан не заметил, что мы шли точно по тому же пути, что и маленький проводник впереди нас, сохраняя между нами дистанцию.

Примерно через полчаса быстрой ходьбы, пройдя по очаровательным тенистым тропинкам и лугам, мы достигли небольшой дороги в окружении холмов, по которым были рассыпаны искры солнечного света.

На повороте тропы мы внезапно увидели поляну, а на ней довольно просторный фермерский дом. На его свежевыбеленных стенах играли солнечные зайчики, просвечиваясь сквозь завесу кроны элегантных тополей.

Ребенок скрылся за густым кустом кизила.

– Пойдемте, – сказал я Максимилиану, указывая на ферму, – если хотите, мы можем сделать здесь короткий привал. Солнце сегодня ужасно жаркое, и мы не должны отказывать себе в стакане свежего молока.

– Охотно, – ответил он, – ваша идея выглядит очень привлекательно.

Мы прошли через двор, где переваливаясь с ноги на ногу, прогуливались толстые утки, и кудахтали белые курицы. Затем поднялись по каменным ступеням, которые вели к тяжелой двери дома. Только я собирался постучать, как дверь распахнулась.