Найо Марш - Обманчивый блеск мишуры
— Полагаю, что твой шеф будет того же мнения Кому-то надо заняться.
— Как жесток и холоден этот мир! А я-то рассчитывал на спокойное Рождество. И что же? Ограбление церкви, подозрение на отравление, три драки с фатальным исходом, и вот итог: половина моих парней в разгоне. Теперь ещё Холбедз. И ты! Работаешь по правилам, так? Уважаешь власти?
— Так ты приедешь, Джек?
— Попал в точку.
— Прекрасно. Кстати, Джек, для сведения: похоже, предстоит розыск.
— Как обычно. Тоска!
Аллен повесил трубку и обнаружил, что Хилари, опустив подбородок на руки, не сводит с него внимательного взгляда.
— Ну вот. Дело сделано, не так ли?
— Это было самое разумное, — сказал Аллен.
— Вы…, вы даже ни о чем меня не спросили. Ни одного вопроса! Ничего.
— Дело буду вести не я.
— Вы рассуждаете как врач, — проворчал Хилари.
— Разве?
— Этикет. Протокол.
— Нам всем приходится придерживаться определённых рамок.
— Было бы гораздо приятнее, если бы… Я…, я думал…
— Послушайте, — сказал Аллен. — Если вы располагаете какой-то информацией, имеющей хоть отдалённое отношение к данному делу, ради Бога, поделитесь ею с Рейберном. Вы сказали, что было продолжение.
— Да. Но вошла Крессида.
— В таком случае расскажите все Рейберну. Если дело окажется несущественным, оно дальше не пойдёт.
— Нет, нет. Подождите! — воскликнул Хилари. Он буквально силком усадил Аллена и запер дверь, затем плотно задёрнул шторы и опустился на колени перед своим столом.
— Красивая вещь, — заметил Аллен. — Хеплуайт?
— Да, — пробормотал Хилари, доставая из кармана ключ. — В отличной сохранности. Без всякой реставрационной чепухи.
Он вставил ключ в невидимую скважину нижнего ящика и повернул, затем, кинув на Аллена смущённо-лукавый взгляд, обернул руку платком и начал что-то вытаскивать. Через пару секунд он сел на корточки, предложив:
— Взгляните.
На ковре у ног Аллена очутился маленький, завёрнутый в газету предмет.
Аллен наклонился вперёд. Хилари убрал газету Под ней оказалась короткая стальная кочерга с орнаментированной рукояткой.
Несколько мгновений Аллен разглядывал её.
— Итак? Где вы её нашли?
— Это было так неожиданно… — Хилари неопределённо мотнул головой в сторону окна. — Отсюда… Там, куда вы только что смотрели. Я обратил внимание, пока говорил по телефону. На дереве.
— На рождественской ёлке?
— Нет-нет. На живой. Которая здесь растёт. Она лежала на ветвях. Должно быть, зацепилась рукояткой.
— Когда вы её обнаружили?
— Сегодня после полудня. Я здесь прикидывал, к кому обращаться: к Мачбенксу, в полицию, вообще, никому не хотелось звонить, потому что…, вы понимаете…, слуги. Ну, подошёл к окну, выглянул… Машинально, понимаете? Заметил, как на дереве что-то блеснуло. Сначала не понял, что там такое. Дерево стоит очень близко к окну, почти касается его. Я открыл фрамугу и вгляделся как следует, а потом встал на подоконник и достал кочергу. Боюсь, об отпечатках пальцев я не подумал.
Аллен, сдвинувшись на самый край стула, разглядывал кочергу.
— Вы узнали её? Откуда она?
— Конечно. Это часть набора конца восемнадцатого века. Возможно, Уэльс. Кочерга и щипцы. Щипцы точно уэльские.
— Где находился набор?
— В гардеробной дяди Блоха.
— Понятно.
— Да, но вы знаете? Трой вам рассказала? О железном ящике Форестеров?
— Миссис Форестер утверждает, что кто-то пытался взломать замок?
— Вот именно! Совершенно точно! Кочергой! Она так и сказала: кочергой. Вернее, похоже, что кочергой. И это был не Маульт, потому что, верьте или нет, у него был ключ. Зачем ему кочерга?
— Вот именно.
— И…, тут на конце какие-то тёмные следы. Вот, видите? Это не могут быть крошки чёрного лака? Железный ящик покрыт чёрным лаком. Собственно говоря, это старый ящик для военной формы.
— У вас, случайно, нет лупы?
— Конечно, есть, — обиженно сказал Хилари. — В нашем деле без лупы не обойтись. Минутку.
Он порылся в одном из ящиков и подал Аллену лупу. Она оказалась не очень сильной, однако вполне достаточной, чтобы рассмотреть на рабочем конце кочерги тёмное пятно: слегка липкий осадок, к которому приклеилось несколько хвоинок. Аллен наклонился пониже.
— Так что? — спросил Хилари.
— Вы рассматривали пятно внимательно?
— Нет. Я боялся, что войдёт тётушка. Она время от времени врывалась, чтобы поторопить меня, а мне не хотелось сердить её ещё больше, показав кочергу. Поэтому я просто завернул её в газету и убрал подальше. Как раз вовремя. В следующий же миг влетела тётя, топорща все перья. Если, конечно, у леди бывают перья.
— Но пятно вы заметили?
— Да.
— Это не лак.
— Не лак?
— Боюсь, что нет.
— Боитесь? Что значит — боитесь?
— Взгляните сами.
Аллен передал лупу Хилари. Тот глянул ему в лицо и склонился над своим трофеем. Аллен поставил поближе лампу. Хилари застыл над кочергой, словно совершая намаз.
— Видите? — сказал Аллен. — Это не то, что вы думали, верно? Смотрите внимательно. Осадок вязкий, правильно? К нему приклеилась пара хвоинок. А под ними, — думаю, что мистер Рейберн будет не в восторге от того, что вы трогали кочергу, — замечаете кончик золотого волоконца?
— Я…, да. Да…
— Скажите, какого цвета был парик друида?
4
— Знаешь, — сказал Аллен своей жене, — дело начинает пахнуть очень неприятно, и мне чертовски не хочется, чтобы ты оказалась замешанной. Тебе прекрасно известно, как оборачивались другие подобные случаи.
— Если ты собираешься схватить меня в охапку и отправить на постоялый двор Даунло, я буду брыкаться.
— Я собираюсь схватить тебя в охапку и немедленно увезти в Лондон.
— Прежде чем местные представители закона пронюхают о твоём присутствии?
— Вот именно.
— Мне кажется, дорогой, уже поздно. Где мистер Рейберн?
— Полагаю, в кабинете. Я оставил Билл-Тосмена созерцать кочергу, внушив предварительно, что будет лучше, если он встретит суперинтенданта сам. Идея ему не понравилась, однако пришлось подчиниться.
— Бедный Хилари!
— Несчастный. Его башня из слоновой кости, кажется, пошатнулась.
— Рори, он тебе нравится?
— Не знаю. Я разозлился на него за дурость, но если бы мы познакомились при нормальных обстоятельствах…, да, думаю, он мне понравился бы. А что?
— Он странный. Пока я работала над портретом, в голову лезло непонятно что.
— Например?
— Ну, фавны, верблюды и тому подобное.
— Так кто же из них повлиял на портрет?
— Сперва верблюд. А затем глумливый сатир, похожий на Пана.
— Так я и думал. Впрочем, если он — Пан, то нашёл себе ровню в лице своей целеустремлённой нимфы.
