Николае Штефэнеску - Загадка архива
— Признаю… Но есть и другие, не менее «достойные»…
— Послушаем!
— Прежде всего, Филип Косма… Если «субъективный вариант», который мы обсудили позавчера, ещё хоть сколько-нибудь действителен… Косма — человек, любивший Беллу Кони. И не только любивший, но и сохранивший о ней прекрасные воспоминания… Если за спиной старухи и в самом деле кто-то скрывается, Косма должен идти первым номером.
— Погоди, погоди… — смеясь, прервал её Эмиль. — Как я замечаю, ты подхватила игру Михэйляну: каждый раз, когда мы собираем достаточно улик против одного из подозреваемых, ты — вместо того, чтобы обсудить их, — тут же предлагаешь мне другого! Создаётся впечатление, что ты знаешь настоящего преступника и пытаешься выгородить его…
— Создаётся впечатление… Но я его не знаю! Да и…
— Да?
— Да и знать не хочу! — очень серьёзно заявила Ана.
Нет, решительно, сегодня говорить с Аной было невозможно. Она была явно на стороне тех, кто старался «забыть» эту драму. Чтобы Флорику Аиоаней оставили в покое, и она могла по-прежнему растить свою приёмную дочь, чтобы Серджиу Орнару спокойно рыбачил на берегу озера, одетый как для Северного полюса, чтобы у Филипа Космы, который любил Беллу Кони, не было новых разочарований… Где-то в глубине души Эмиль и сам с ней соглашался. Но желание узнать правду было в нём сильнее этого… сентиментальничанья.
Он отыскивал аргументы, которые заставили бы Ану продолжать помогать ему.
— Не забывай про Дойну!
— Я и не забываю!
— Не забывай, что ты встретила её в Библиотеке Академии и что она прямо заинтересована в том, чтобы узнать истину о смерти своей матери.
— И? — Ана взглянула на него краешком глаза.
— И мы обязаны помочь ей в этом! — продолжал Эмиль.
— Чтобы восторжествовала справедливость?
— Пока что нужно узнать правду! Восстановление справедливости будет следующим этапом…
Аргумент Эмиля сбил Ану с толку. В самом деле, а если бы Дойна Коман-Аиоаней пришла к ней и попросила разъяснить это дело? Что бы она ей ответила? «Мы не хотим вмешиваться, ведь прошло столько времени!..» Конечно, нет! Она попыталась бы помочь ей.
Эмиль уловил её колебания и продолжал, как бы про себя:
— От Орнару мы, как бы то ни было, узнали кое-что новое. Прежде всего — что его алиби было фальшивым. Но зачем он рисковал, используя лжесвидетеля, когда мог укрыться за реальным алиби?
— Но ведь он нам объяснил. Из-за жены. Мадам Орнару, разозлившись на мужа, могла бы его запутать.
— Слабовато… — возразил Эмиль. — Надо ещё подумать…
— Спросить кельнера, который его обслуживал, — иронически предложила Ана.
— Да, это было бы неплохо, — Эмиль притворился, что не замечает её иронии. — Но пойдём дальше… Второе важное обстоятельство — то, что в тот вечер электрик Нягу был в доме Беллы Кони.
— Это подтверждает наше предположение относительно телефонного звонка, на который в тот вечер ответила Ирина.
— Значит, наши догадки идут в верном направлении… Это уже кое-что… Новые открытия на базе «субъективного варианта». Теперь вопрос: почему Нягу не выдал капитана?
— Чтобы не раскрылось его присутствие в доме.
— Но почему? — настаивал капитан.
— Может быть, потому, что его присутствие в доме Белы Кони возобновило бы подозрения, возникшие в связи с кражей браслета, — вступила наконец Ана в предложенную Эмилем игру.
— Значит, вывод может быть только один: убийца — Орнару или кто-то другой, кто бы он ни был, — был замечен Нягу, который скрыл от следствия эту подробность. Пока всё идёт хорошо.
— А дальше?
— Дальше… посмотрим! Открытие, связанное с электриком из «Альхамбры», пока что — самое важное.
Эмиль торжествовал: ему всё же удалось вновь пробудить интерес Аны к «делу Беллы Кони», несмотря на её своеобразные представления о справедливости — впрочем, весьма полезные для их «специального отдела».
Новый кандидат на «виселицу»
— Теперь посмотрим, что скажет господин депутат Джелу Ионеску, пятый кандидат на… виселицу! Если у тебя есть настроение, читай ты! — обратился Эмиль к Ане, больше — чтобы убедиться в том, что его сотрудницу ещё интересует расследование.
— Хорошо… С этим Джелу Ионеску я не знакома, так что могу быть более… объективной, — сказала она, беря в руки страницы с допросом. Он был самый пухлый — наверное, потому, что депутат чувствовал себя обязанным защищать и партию, которую он представлял.
«— Имя?
— Джелу Ионеску.
— Возраст?
— Тридцать восемь лет.
— Профессия?
— Депутат-либерал.
— “Депутат” — не профессия! — вмешался Михэйляну, — а “либерал” — и того меньше!
— Доктор права, — поправился депутат.
— Что вы делали в ночь смерти танцовщицы?
— Если я правильно заметил, вы с самого начала беседы требуете, чтобы я доказал своё алиби!
— Вы заметили правильно. Только это не беседа, — поправил его Михэйляну. — Кстати, не забывайте, что парламент распущен и готовятся новые выборы.
— Вы учите меня, как делается политика?
— Это не урок, а простая информация.
— Хотя я и не обязан говорить вам, что я делал в ночь, когда была “убита” Белла Кони, я всё же отвечу: я был дома.
— Вы не могли бы указать место, более удобное для проверки?
— Я был дома! Конечно, свидетельство жены не имеет силы, но я могу показать, что около двенадцати часов ко мне пришёл мой соученик по университету…
— Да… подходящий час для визитов!..
— В другой раз, когда я захочу принять кого-нибудь у себя дома, посоветуюсь в вами относительно часа! — оборвал его депутат.
— В другой раз — посмотрим. А сейчас я заявляю вам официально, что вы — один из главных подозреваемых…»
Последовало подробное изложение депутатом политического положения в стране; он подчеркнул «обострение политической борьбы», стремление партий-противников скомпрометировать честных депутатов и выдвинул предположение, что, может быть, и смерть, то есть убийство артистки была всего лишь «инсценирована оппозицией — для того, чтобы скомпрометировать своих противников из страха перед возможным поражением на ближайших выборах».
Далее шла реплика следователя:
«— Но сегодня оппозицией являетесь вы! Или вы этого ещё не поняли? С другой стороны, ваша речь была бы, вероятно, вполне подходящей для парламента. Но так как парламент закрыт, прошу вас вернуться к фактам. Каковы были ваши отношения с Беллой Кони?
— Чисто дружеские!
— Она что, тоже училась на юридическом факультете? — пошутил следователь.
