Жорж Онэ - Таинственная женщина
– И вместо него появился Гродско? И последовало объяснение?
– Да. Мне пришлось ударить его ножом, лежавшим на столе, за которым я только что завтракала.
– Восхитительно! Что же, он помирился с вами?
– Нет. Он связал меня и привез в Вену в своей карете. Тут мне удалось бежать от него благодаря своим связям… Мне нелегко далась свобода, но с тех пор я могла, не опасаясь ничего, беспрепятственно делать все, что мне хотелось…
– Не скажете ли вы имя той особы, которая вас выручила? Неужели вы не доверяете мне, София?
– Я никому не доверяю, голубчик… Даже себе… Я могла бы сочинить целую историю, сказать, что меня спас министр, или великий герцог, или какой-нибудь иностранный посол… Но я не хочу вас обманывать… Вы понимаете, что у меня есть обязательства перед моими спасителями и что они до сих пор пользуются моими услугами.
– И все же они получили больше, чем могли дать! Такая союзница! Да может ли кто-нибудь на свете сравниться с вами? Вы непобедимая соблазнительница, ни одно существо на свете не устоит перед вами. Всякое предприятие должно увенчаться успехом, если вы поддержите его. Ваша власть, София, безгранична…
На губах молодой женщины мелькнула горькая улыбка, и лицо ее обрело угрожающее выражение.
– Вся власть моя основывается на безграничном презрении к людям. Я видела, как самые храбрые из них, смело глядевшие в глаза смерти, дрожали от страха при мысли, что могут лишиться некоторых житейских благ; как самые неподкупные шли на компромисс под гнетом нужды… Достаточно женской улыбки – и самый честный человек превращается в вора… Достаточно возбудить ревность – и самый кроткий из людей готов пролить кровь ближнего.
– Вы не признаете добродетели на земле? – спросил итальянец.
– Люди добродетельны только тогда, когда не представляется случая быть подлыми. Да, Чезаро, душа человеческая – это почва, вполне подготовленная для преступления и порока. Вопрос только в том, будет ли брошено в нее семя… Как вы верно заметили, мой милый, мне нет равных в искусстве соблазнения… И теперь душа Марселя Барадье станет полем для моих экспериментов.
– Я очень рад за него…
– Если бы он оставался простым фабрикантом или банкиром, он мог бы прожить спокойно свой век. Но он вздумал заниматься химией, и это обернется для него погибелью.
Солнце скрылось за холмами, в маленькой гостиной стало темнеть… Силуэты Софии и Чезаро смутно проступали в сумерках, голоса их звучали все глуше… Наконец, молодая женщина поднялась со словами:
– Ну, хватит философствовать. К чему все это? Слова, одни слова, друг мой! Счастье улыбается не тем, кто говорит, а тем, кто действует…
VII
Уже недели две прошло с тех пор, как Бодуан поселился на фабрике, и каждый день он с тревогой искал причину странного возбуждения молодого Барадье. Марсель, проводивший прежде большую часть дня в павильоне, работая или мечтая, стал выходить из дому после завтрака и возвращался только поздно вечером. Лаборатория была заброшена, фабричные дела полностью доверены Карде. Но особые подозрения у Бодуана возбуждало то обстоятельство, что юноша забросил свой простой деревенский костюм и стал тщательно заниматься туалетом. Выражение лица его изменилось; глядя на его сияющие глаза и счастливую улыбку, Бодуан думал: «Тут непременно замешана женщина!»
Он успел изучить эти угрожающие симптомы, наблюдая за генералом Тремоном. Он знал это лихорадочное возбуждение, заметное в каждом движении, знал эту нервную походку. Да, тут не могло быть сомнения… Но как умудрился он воспылать страстью в этом захолустье? Вот это-то Бодуан и решил выяснить.
Он познакомился с хозяином гостиницы «Золотой лев» и за стаканом вина расспросил его относительно хорошеньких местных и приезжих дам. Но из ответов хозяина убедился, что в самом Аре не было ни одной женщины, способной зажечь пылкое сердце Марселя. Оставалось обследовать окрестности…
– Есть молодая парочка, – сообщил хозяин гостиницы, – на вилле «Утес»: молодой человек и дамочка. Но они в глубоком трауре, не бывают в городе и ведут очень замкнутую жизнь. Они раза три брали у меня экипаж для прогулок. Молодая женщина никогда не бывала в Аре, и я не знаю, хороша она или безобразна. Кучер мой говорит, что оба очень печальны и говорят друг другу «вы». Он полагает, что они – брат и сестра… Во всяком случае, это иностранцы.
Бодуан не мог добиться более точных сведений, но и этого было достаточно. Траур и печальное настроение молодой женщины не могли защитить Марселя от любви… К тому же Бодуан вообще не доверял молодым парочкам, выдающим себя за брата и сестру, и недолюбливал иностранцев.
На следующий день хозяин «Золотого льва» сказал ему:
– Могу сообщить вам новость с виллы «Утес»: молодой человек уехал сегодня утром… Он заказал у нас карету, чтобы отправиться на вокзал. Наш кучер сдавал его багаж… Он держит путь в Париж. Молодая дама теперь на вилле одна…
Добровольный сыщик обратил внимание на то, что в этот вечер хозяин его вернулся позднее обыкновенного и что пиджак, который он снял, был покрыт частичками мха: по-видимому, владелец его сидел долгое время в лесу. На следующий день Бодуан вышел из дому раньше своего господина и расположился в трактирчике у Арских ворот, откуда была видна вся дорога от Ара до Боссиканского леса. Не прошло и получаса, как он увидел Марселя в элегантном сером костюме, в перчатках и новой соломенной шляпе. Лицо его было оживленно, глаза блестели. Бодуан подождал еще немного и потом осторожно последовал за своим господином.
Тот, действительно, направлялся к вилле «Утес». С того дня, как он встретился с госпожой Виньола, в жизни его произошел полный переворот. Он не думал больше ни о своей лаборатории, ни о фабрике, ни о своей семье – образ прекрасной итальянки всецело овладел его душой. Несколько часов, проведенных им в обществе молодой женщины, решили его судьбу. Она была так обаятельна, так скромна, так сдержанна, что даже Чезаро, прекрасно ее знавший, смотрел на нее с изумлением. По просьбе брата мадам Виньола уселась за рояль и весьма задушевно исполнила несколько далматских песен. Она была очень музыкальна и обладала прекрасным голосом. Марсель был потрясен. Он сам прекрасно играл на рояле и предложил аккомпанировать мадам Виньола. У него было много нот в фабричной квартире, и он пообещал принести их с собой. По его настоянию Чезаро отложил еще на день свой отъезд. Весь следующий день троица провела в Боссиканском лесу, выискивая тенистые тропинки в чащах, отдыхая на лужайках и дружески беседуя. К вечеру Чезаро сказал Марселю, обращая его внимание на розовое оживленное личико сестры:
