Чарлз Тодд - Красная дверь
Когда Ратлидж возвращался в свой кабинет привести в порядок стол, Хэмиш заметил: «Тебя не будет здесь, чтобы проводить твоего крестного на вокзал».
— Я оставлю записку.
— Сэр? — спросил сержант Гибсон, стоя в дверях.
Ратлидж, не подумав, ответил вслух голосу в голове. Он повернулся к Гибсону с вымученной улыбкой.
— Комментарий насчет того, что мне предстоит, — беспечно отозвался Ратлидж. — Вы что-нибудь знаете о полиции в этой деревне Хобсон?
— Констебль — его фамилия Саттертуэйт — производит впечатление надежного человека, сэр. Он все объяснит вам.
— Будем надеяться. Что-нибудь еще я должен знать?
— Свидетелей нет. Никаких признаков ограбления. Ничего, кроме тела женщины, найденного в ее доме.
— Что ее муж говорит об этом?
— Кажется, он мертв, сэр.
— Вот как?
— Так мне сказал констебль, сэр. Не вернулся домой с войны.
— Я не помню Хобсон. Его трудно найти?
— Саттертуэйт говорит, ищите поворот после перекрестка. Он не очень хорошо заметен, но это по дороге в Тилуолд.
— Буду иметь в виду.
Ратлидж заехал в дом сестры и оставил для нее записку, объясняя свое отсутствие, и еще одну, где прощался с крестным. Он хотел бы повидать Тревора и мальчика, проститься с ними и пожелать им безопасного путешествия, но они планировали вернуться поздно вечером, надеясь пообедать в Хэмптон-Корте. А ему предстояла долгая поездка, так что нельзя было терять время.
Спустя полчаса Ратлидж уже ехал на север. Транспорта было мало, и он почти мог поклясться, что слышит сквозь урчание мотора не только голос, но и дыхание Хэмиша. Ратлидж всегда старался не смотреть на заднее сиденье и поворачивал зеркальце таким образом, чтобы видеть в нем только собственное отражение. Он заключил с собой сделку четыре года назад, осознав, что не может изгнать голос из головы: день, когда он увидел Хэмиша Мак-Лауда, был днем, когда он отправил их обоих в могилу.
Даже когда Ратлидж остановился пообедать, голос преследовал его, вторя собственным мыслям.
Он ездил по этой дороге раньше, возвращаясь из Уэстморленда, хотя, вместо теперешнего теплого ветерка, дул зимний ветер, несущий снег, — последствие метели, которая занесла дороги и отрезала семьи друг от друга, но не от убийцы.
За последним поворотом Ратлидж нашел перекресток и стрелку, указывающую на Тилуолд. Мили через три он увидел дорогу налево, ведущую в Хобсон. Ратлидж поехал по ней через травянистые пастбища и тонкие ряды деревьев, поднялся на небольшой холм и спустился к первому из домов Хобсона, крепких и независимых, как люди, жившие в них. Коровник слева золотили последние лучи солнца, а впереди виднелось стадо коров, направлявшихся после доения к ночному пастбищу на другом конце деревни. Колокольчик на кожаном ремешке ритмично позвякивал на шее передней коровы, когда она покачивалась из стороны в сторону, не обращая внимания на автомобиль позади.
Ратлидж разглядел полицейский участок как раз возле стада и терпеливо ждал, пока не пройдет последняя корова. Констебль Саттертуэйт только что вышел оттуда и стоял, набивая трубку.
Это был крупный мужчина средних лет, имевший вид человека, хорошо знающего свое дело. Когда Ратлидж подъехал, он приветствовал его:
— Инспектор Ратлидж? Вы быстро добрались, сэр. Еще светло. Хотите сразу отправиться в дом Теллера или подождать до утра?
Ратлидж посмотрел на небо:
— Лучше сразу. Я поведу.
Констебль Саттертуэйт сунул трубку в карман и сел в машину, указывая путь к месту преступления. Затем он откинулся назад и сказал:
— Я очень рад видеть вас, сэр. Эту загадку я не могу разгадать. Флоренс Теллер — последняя, кого я ожидал найти убитой. Мы тихая деревня — здесь годами не бывает насилия. Мы все друг друга знаем, и, как правило, это хорошо. Если кто-то в чем-то нуждается, мы стараемся помочь. Никому незачем красть у своего соседа.
— Убийство не всегда совершается с корыстной целью, — ответил ему Ратлидж. — Существуют страсть, алчность, гнев, ревность, а также просто жестокость.
— Понимаю, сэр. Но я не знаю, как такие вещи могли коснуться Флоренс Теллер. Почему кто-то должен был подойти к ее двери, ударить ее и оставить мертвой там, где она упала? Доктор говорит, что ей не помогло бы, если бы она сразу позвала на помощь. Непоправимый вред уже был причинен. Но как убийца мог знать это? Она могла лежать и страдать там часами. И некому было помочь ей. Это жестоко.
— Она жила одна?
— Да, сэр. Ее воспитывала тетя, когда она потеряла родителей в возрасте пятнадцати лет. И ее сын умер двенадцать лет назад, а потом муж не вернулся из Франции. Это разбило ей сердце, хотя я никогда не слышал, чтобы она жаловалась. Впоследствии Флоренс в основном держалась сама по себе. Она всегда любила садоводство, но даже это ей не помогало.
Ратлидж смотрел вперед.
— Вы, кажется, хорошо ее знали.
— Я хорошо знаю всю деревню, — с достоинством ответил Саттертуэйт. — Но и, конечно, я присматривал за ней. Чтобы она не заболела и ни в чем не нуждалась.
Ратлидж слышал боль в голосе констебля, хотя тот старался сдерживать свои чувства. Не любовь, но стремление защитить.
— Флоренс сделала бы все для кого угодно, — продолжал Саттертуэйт, когда Ратлидж воздержался от комментариев. — Она оставалась три ночи с девочкой Бертонов, когда у той был тиф, а мать тоже была слишком больна, чтобы ухаживать за ней. Все мы знали, что за человек Флоренс. Зачем же было убивать ее?
— Какая у нее была девичья фамилия?
— Маршалл. Ее родители жили в Чешире. Насколько я помню, отец был оттуда родом.
Деревня группировалась вдоль Хай-стрит, а потом, словно устав расти, внезапно кончилась. За Хобсоном тянулся ковер ранней летней зелени, слегка поднимаясь там, где находились вспаханные поля и пастбища. В траве мелькали стриженые овцы.
Кроме овец и проехавшего мимо мужчины на велосипеде, не было никаких признаков жизни. Все же пустота казалась дружелюбной — не как обширные голые пространства Хайлэндс.[8] Ратлидж слышал, как Хэмиш производит сравнения у него в голове.
— Где тело миссис Теллер?
— В приемной доктора в Тилуолде. Он говорит, что был один удар, нанесенный с силой сзади. Глядя на ее лицо, никогда не скажешь, что ее убили. Меня удивило его мирное выражение, как будто бедняжку избавили от боли. Это странно, но таковы были мои чувства.
— Да, понимаю.
Они сделали еще два поворота и поднялись к изгороди, окружавшей фасад двухэтажного белого дома. Земля продолжала подниматься еще ярдов пятьдесят позади, но спускалась от дороги впереди туда, что казалось Ратлиджу далеким краем залива.
