Анна Литвинова - Кот недовинченный
– О, какой у вас блестящий английский! – пробормотал миланский модник – причем не покровительственно, а с некоторой даже завистью.
Когда с ритуальными комплиментами было покончено, Брасселини промолвил:
– Давайте я покажу вам площадь, а затем мы все вместе отправимся обедать. Вы не против?
Ленчик за спиной синьора сделал Кате одобрительную гримасу: мол, пообедать никогда не помешает.
– Замечательно! – воскликнула Катя.
– Смотрите: фонтан, у которого мы встретились, насчитывает без малого пять веков. А эта печальная девушка, украшающая его, происхождение свое ведет из Древнего Рима, ее называют «Веронской мадонной»…
Они прошли метров пятьдесят по центру площади. На синьора Брасселини обращали внимание многие девушки – впрочем, как и многие молодые люди на Катю, – и это, взятое вместе, означало, что жизнь прекрасна.
Другой памятник представлял собой железный столб с привязанными к нему ручными и ножными кандалами.
– А это так называемая берлина. Сюда, к этому столбу, в Средние века привязывали осужденных преступников – а затем чернь закидывала их гнилыми фруктами.
– Что за средневековая дикость! – громко возмутилась Катя. Положительно, кампари до сих пор бурлило в ее крови.
– А вот теперь, дорогие Катьюша и Лео, посмотрите направо. Видите, под аркой привешена кость?
– Неужели останки преступника? – юмористически ужаснулась Катя.
– О нет, – со смехом отвечал синьор Брасселини, – это всего-навсего бивень. То ли мамонта, то ли слона. Место так и называется – Арка делла Коста, то есть «арка ребра»… А вот, смотрите, знакомый вам по Венеции вездесущий лев, символизирующий небесного покровителя области Венето (куда и Верона входит) – святого Марка. Ну и, наконец, с другой стороны площади, – Паоло простер руку, – вы видите самую древнюю в городе постройку: то, что осталось от древнеримского форума…
– Умеете вы, итальянцы, сохранять памятники истории и культуры, – с завистью заметила Катя.
– Впрочем, господа, я заговорил вас. Наша экскурсия окончена, мы идем обедать.
* * *Таверна, куда повел странников синьор Брасселини, оказалась не такой понтовитой, как вчерашний «Харрис-бар»: видимо, обувщик, учтя присутствие Ленчика, решил сэкономить. Впрочем, здесь Кате понравилось больше, чем во всемирно известном венецианском заведении. Веселенькие скатерти на столах, прикольный официант с бритым наголо черепом и в маленьком оранжевом галстучке.
В качестве antipastо[29] синьор Брасселини заказал дыню с пармской ветчиной – «вот увидите, это будет вкусно». «На первое» (il primo – именно таким был порядок в итальянском меню) они выбрали разные виды паст (то есть, попросту говоря, макаронных изделий) с начинками. И, наконец, на второе (il secundo) обувщик посоветовал им заказать vongole veraci, то есть морских ракушек в соусе: «Верона хоть и далеко от Адриатики, но как раз в этом заведении их готовят лучше, чем в любом ресторанчике на самом берегу. И могу дать вам гарантию: еще сегодня утром эти ракушки плавали (или что они там делают?) в Адриатике».
Сдобренный литровым графином домашнего вина («лучшее в городе!»), обед протекал в теплой, непринужденной обстановке. Синьор Брасселини, шутя, раскрывал тайны модельного бизнеса: «У Наоми Кэмпбелл, можете себе представить, така-ая нога, что на одной только коже можно разориться!»
На удивление Кати, Ленчик тоже не сидел букой. Юноша рассказывал, смеялся шуткам, сам шутил – порой и остроумнее синьора. У Кати иногда даже, под воздействием vino della casa, возникало абсолютно ложное, но такое приятное чувство, что мужчины, словно два глухаря на току, соперничают за самку – за нее.
А когда обед подошел к концу, разгулявшийся Ленчик вдруг учудил номер: он ретировался в сторону кухни – и пошептался там о чем-то с официантом в детском галстучке.
Бедный Брасселини, не заметивший маневра юноши, аж в лице переменился, когда попросил счет – а озадаченный официант тихонько сообщил ему, что все оплачено «молодым синьором». Наслаждаясь озадаченным видом обувщика, Леня тихонечко прошептал Кате по-русски:
– У советских собственная гордость.
– Молчи, Ротшильд недоделанный! – было ему ответом. – Лучше б матери кофточку купил!
В первый момент после впечатляющего щелчка по носу богач готов был испепелить Леню своим орлиным взглядом. Впрочем, он довольно быстро нашелся:
– Согласно законам гостеприимства, я просто обязан пригласить вас обоих, – подчеркнул он: мол, хотел бы я пригласить только Катю, но не тебя, Леня, – завтра на ленч.
Катя ни на секунду не сомневалась, что уж теперь-то обувщик позовет их в самый что ни на есть дорогой ресторан Вероны – а может, и всей Италии.
– Не выйдет, – ухмыльнулся Лелик. – Нас завтра здесь уже не будет.
– Где – здесь? – нахмурился Брасселини. – В Вероне?
– И в Вероне, и в Италии вообще.
– Куда же вы направляетесь, могу я узнать?
– Завтра рано-рано утром мы улетаем в Барселону с пересадкой в Риме.
– Хм. – Обувщик на секунду задумался, а потом принял решение: – В таком случае я приглашаю вас прямо сейчас.
– Куда, Паоло? – воскликнула Катя. Она изо всех сил старалась сгладить возникшее между спутниками напряжение. – Мы сыты по горло, а что касается меня, так я уже и пьяна!
– Вы сейчас все увидите. Могу заверить: есть больше не придется, пить тоже.
А через четверть часа они (в очередной раз!) оказались на совершенно опустевшей виа Мадзини, и синьор Брасселини собственноручно поднял стальную штору своего магазинчика.
– Прошу вас! – сказал обувщик, отперев дверь и зажигая в магазине свет.
В бутике не осталось никаких следов дневного торжества – только по стенам сверкали ряды штиблет, босоножек, сапог. Мерцали старинные зеркала, пахли кожей банкетки, на специальных подставках блестели рожки из чистого серебра.
– Я хочу каждому из вас сделать подарок, – объявил господин Брасселини. – Выберите по любой понравившейся вам паре обуви.
«Что ж, неплохо, – подумалось Кате, – хоть Брасселини – это не Феррагамо и не Росси и никому в Москве не известен, но не уезжать же из Италии с пустыми руками!»
Однако когда она подошла к стойке с босоножками и посмотрела одну, другую, третью пару, то воскликнула:
– Паоло! Да здесь все зашкаливает за тысячу евро! Мы не можем принять таких подарков!
– Вы обидите меня, – тихо, но твердо отвечал обувщик, – и, в моем лице, весь гостеприимный итальянский народ.
Леня незаметно для синьора развел руками: что, мол, поделаешь!
– А у вас, простите, кроссовок нет? – наглым тоном поинтересовался он.
