Закария Эрзинчлиоглу - Убийство болгарского дипломата
Получив эту ноту, его величество султан приказал мне отправиться в Англию, дабы вступить в переговоры с представителями заинтересованных стран и с британским правительством, которое должно было играть роль посредника. Однако за два дня, прошедшие с моего прибытия в Лондон, дело приняло куда более мрачный оборот: вчера вечером Симеонов был найден убитым в Ройстон-мэнор, поместье министра иностранных дел лорда Эверсдена. Британскому правительству стоило величайших усилий отговорить царя от немедленного объявления войны Турции. Мое правительство отрицает какую бы то ни было причастность к произошедшему. Тем не менее, если это преступление не будет раскрыто немедленно, а настоящий убийца не изобличен, не приходится сомневаться, что война между Россией и Турцией начнется еще до конца недели, а другие европейские державы вступят в нее на той или иной стороне. Я пришел к вам, чтобы попросить о помощи в раскрытии этой загадки. Ужасную войну необходимо предотвратить!
Я присвистнул: сама идея войны, которая охватила бы весь Европейский континент, казалась немыслимой. Холмса же, казалось, рассказ нашего гостя ничуть не взволновал.
— Прошу вас, расскажите нам об обстоятельствах смерти господина Симеонова, — сказал он, и Орман-паша заговорил снова:
— Как я уже упоминал, убийство произошло в особняке лорда Эверсдена в графстве Суррей, неподалеку от Сток-Мордена. Вчера вечером лорд Эверсден, весьма интересующийся ситуацией на Балканах, пригласил на ужин нескольких дипломатов, чьи страны имеют ту или иную позицию по упомянутому мной территориальному спору, чтобы обсудить вопрос в приватной обстановке. Приглашены были следующие лица: русский посол граф Балинский, греческий консул господин Георгий Леонтиклес, господин Антон Симеонов, посол Австро-Венгерской империи барон Нопчка, турецкий военный атташе полковник Юсуфоглу и я. Все гости лорда Эверсдена предполагали остаться в его особняке на ночь, и атмосфера после ужина была вполне благодушной, насколько это возможно при таких обстоятельствах. После трапезы мы разошлись: некоторые пошли в курительную комнату, другие в библиотеку, меня же лорд Эверсден пригласил в свой кабинет, желая показать несколько редких персидских манускриптов, поскольку знал, что я разделяю этот его интерес. Примерно в половине десятого мы услышали громкий выстрел из револьвера, а следом — ужасный предсмертный крик. Эти звуки доносились из коридора на верхнем этаже, так что мы с лордом Эверсденом выбежали из кабинета и бросились вверх по лестнице. В коридоре у двери в свою комнату лежал Симеонов с простреленной грудью. Он был еще жив и отчаянно хватал ртом воздух, а над ним, опустившись на колени, склонился Юсуфоглу. В нескольких шагах позади него с белым как мел лицом стоял и смотрел на умирающего грек Леонтиклес. Мы с лордом Эверсденом опустились на колени, поскольку было ясно, что Симеонов силится что-то сказать. Я спросил: «Кто стрелял в вас?» Он сделал еще несколько судорожных вдохов и наконец, указывая на Юсуфоглу, довольно отчетливо проговорил: «Салон! Салон!» — а затем уронил голову и испустил дух. Встав, я обнаружил, что к нам присоединились граф Балинский и барон Нопчка, в ужасе глядящие на распростертое на полу тело. Тут же собралось и несколько слуг, в растерянности ожидающих приказов от хозяина. Лорд Эверсден велел одному из них позвонить в болгарское представительство, а остальным приказал разойтись.
Юсуфоглу и барон Нопчка перенесли тело убитого в его спальню, меж тем как остальные продолжали стоять в коридоре. Граф Балинский был смертельно бледен и, несомненно, из последних сил старался держать себя в руках. Как только Юсуфоглу вышел из спальни, граф подошел к нему и выпалил: «Это ваших рук дело, убийца!» Затем, повернувшись ко мне, он сказал: «Вы и ваша страна заплатите за это. Вы убили уже слишком много славян, и теперь вам придется нести за это ответ. Придется!» Он был явно вне себя, а тут еще Юсуфоглу, человек весьма вспыльчивого нрава, закричал в ответ: «Я не убийца! Вы знаете правду, спросите сами себя, кто убийца!» Он сделал шаг вперед, но я схватил его за руку, а лорд Эверсден встал между ним и Балинским, который с искаженным от ярости лицом тоже двинулся было к Юсуфоглу. «Прошу вас успокоиться, граф, — твердо сказал министр, — и вас, полковник, тоже». Не удостоив его ответом, Балинский прошел мимо и быстро сбежал вниз по лестнице.
Самое удивительное обстоятельство этого загадочного дела, мистер Холмс, заключается в том, что рядом с телом погибшего был обнаружен револьвер.
— Ну, это объяснить нетрудно — очевидно, его уронил убийца, спешивший скрыться с места преступления, — перебил его Холмс.
— Но из этого револьвера не стреляли, и никакого другого револьвера мы не нашли.
Холмс потер руки.
— Прошу вас, продолжайте свой в высшей степени интересный рассказ.
— Через два часа прибыли люди из болгарского представительства, и тело унесли. Барон Нопчка заметил, что, поскольку дело это весьма щекотливо с дипломатической точки зрения, расследование следует проводить в обстановке секретности. Тогда я рассказал собравшимся о поручении, данном мне султаном, и все согласились, что к расследованию дела следует привлечь вас. Инспектору Лестрейду из Скотленд-Ярда было поручено работать в тайне и оказывать вам — если вы согласитесь взять на себя расследование — всяческую помощь. Как ни жаль, работа инспектора пока не дала никаких результатов.
На этом мой рассказ почти закончен. Сегодня я встречался с министром иностранных дел в Уайтхолле, там же были и граф Балинский, и барон Нопчка. Граф только и делал, что грозил войной; он успел связаться со своим правительством по телеграфу и сообщил на встрече, что в Петербурге считают войну неизбежной. Я также переговорил по телеграфу со Стамбулом и получил известие о том, что турецкие армии в Румелии и на Кавказе приведены в состояние боевой готовности. Мистер Холмс, я рассказал вам о всех обстоятельствах этого дела, и теперь мне остается только спросить, согласитесь ли вы расследовать его и назвать имя настоящего убийцы.
Некоторое время Шерлок Холмс молча сидел в кресле, положив локти на подлокотники и соединив кончики пальцев, едва касаясь ими подбородка. Казалось, он смотрит на стену за спиной нашего гостя. Затем он неожиданно встал и, глядя на Орман-пашу сверху вниз, резко проговорил:
— Мне очень жаль, но я не могу принять ваше предложение.
Я был потрясен. Мало того что я не мог поверить, что Холмс способен упустить возможность взяться за дело столь великой важности, — мне было не по себе оттого, что наш пожилой гость получил отказ в такой грубой форме.
