Агата Кристи - Сердце огня - Роман
— Неужели?
— Ты не очень-то любезен, Дерек.
— А чего же ты ожидала?
Мирель закурила и, выдохнув дым, сказала:
— Может быть, ты думаешь, что не надо было так спешить?
Дерек пристально посмотрел на нее и пожал плечами, затем сухо спросил:
— Ты что, здесь обедаешь?
— Mais oui. Я обедаю с тобой.
— Очень сожалею, — сказал Дерек, — но у меня очень важная встреча.
— Mon Dieu! Вы, мужчины, как испорченные дети, — воскликнула балерина, — вот именно, с тех пор, как ты сбежал из моей квартиры в Лондоне, ты ведешь себя как испорченный ребенок, ты бука! Mais c'esl inoui!
— Девочка, — сказал Дерек, — я тебя не понимаю. В Лондоне мы с тобой решили, что крысы бегут с тонущего корабля, вот и все.
Несмотря на легкость тона, он выглядел скованным и напряженным. Вдруг Мирель наклонилась.
— Ты не можешь меня бросить: я знаю, знаю, знаю, что ты ради меня сделал! Ты потрясающий мужчина!
Дерек прямо взглянул на нее, и что-то невысказанное, тяжелое и глубинное привлекло ее внимание. Мирель совсем понизила голос.
— О, не бойся, я буду осторожна. Но ты великолепен! Ты очень смелый, но все равно, именно я подала тебе идею, помнишь, когда толковала, что бывают несчастные случаи. Ты в безопасности? Полиция не подозревает тебя?
— Какого черта!..
— Тс-с!
Она прикрыла ему рот смуглой рукой, украшенной кольцом с крупным бриллиантом.
— Ты прав, не следует говорить на людях, мы станем молчать, но ведь все наши заботы позади: мы чудесно заживем вместе, чудесно, как два белых голубка!
Дерек вдруг рассмеялся — тяжелым и горьким смехом.
— Значит, крысы возвращаются? Два миллиона! Совсем другое дело, не правда ли… Мне следовало бы раньше догадаться… — он опять засмеялся. — Ты поможешь мне истратить два миллиона, Мирель? Ты знаешь, как это делается — знаешь лучше всех женщин на свете.
— Замолчи! — крикнула балерина. — Что с тобой, Дерек? Посмотри — на тебя оборачиваются!
— Что со мной? Я тебе объясню: я порвал с тобой, Мирель. Ты слышала? Порвал!
Реакция Мирель была совсем не такой, как он ожидал: она коротко взглянула на него и улыбнулась:
— Ты, как ребенок, то злишься, то раздражаешься, и все потому, что я практична. Разве я не говорила, что обожаю тебя? — она наклонилась к нему.
— Я же знаю тебя, Дерек, посмотри, с тобой говорит твоя Мирель. Ты же знаешь, что не можешь без меня. Я тебя любила, буду любить в сто раз сильнее, превращу твою жизнь в сказку — да, в сказку. Я лучше всех, Дерек!
Она смотрела на него горящими глазами, он побледнел и стал тяжело дышать. Она удовлетворенно улыбнулась — знала свою власть над мужчинами.
— Ну, вот мы и договорились, — сказала она довольно, и рассмеялась. — Ты угостишь меня обедом, Дерек?
— Нет!
Он стремительно встал.
— Извини, но у меня свидание.
Он двинулся навстречу леди в белом, которая только что вошла. Слегка задыхаясь, он обратился к ней:
— Мисс Грей, вы не отобедаете со мной? Мы встречались с вами у леди Тэмплин, если вы запомнили…
Кэтрин глянула на него своими дивными серыми глазами. После короткой паузы она ответила:
— Спасибо, с огромным удовольствием.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
НЕЖДАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
Граф де ля Рош только что закончил обед, состоявший, из omelette Fines herbes, entrecote Bearnaise u Savariu an Rhum. Аккуратно вытерев густые усы крахмальной салфеткой, граф встал из-за стола. Он прошел через гостиную, бросив взгляд на несколько безделушек, разбросанных по комнате: табакерка времен Людовика XV, подлинная туфелька Марии-Антуанетты, несколько других вещиц — они были, как объяснил хозяин, реликвиями семейства. Выйдя на веранду, граф стал смотреть на море, но не видел его — ему было не до красот природы. Его планы были грубо нарушены, и приходилось все начинать заново. Удобно расположившись с сигаретой в шезлонге, граф глубоко задумался.
Немного позже его слуга Ипполит принес кофе и напитки, и граф налил себе старого армянского коньяка. Слуга собрался уходить, но граф остановил его легким движением руки. Ипполит почтительно вытянулся. Его лицо, мягко говоря, не вдохновляло, но вышколенность манер с лихвой покрывала недостатки природы. Сейчас он являл собой картину почтительнейшего внимания.
— Возможно, — сказал граф, — в ближайшие несколько дней сюда будут приходить незнакомые и весьма назойливые люди. Они, наверное, попытаются познакомиться с вами или с Марией. Может быть, они будут спрашивать обо мне.
— Да, месье граф.
— Может быть, они уже приходили?
— Нет, месье граф.
— Вокруг не вертелись незнакомые люди? Вы уверены?
— Никого не было, месье граф.
— Хорошо, — сухо сказал граф, — значит, они еще будут — я в этом уверен, и они будут задавать всевозможные вопросы.
Ипполит внимательно слушал.
— Как вы знаете, я приехал сюда в прошлый вторник утром. Если полиция или кто-нибудь еще будет спрашивать вас, не забудьте так и отвечать. Я приехал во вторник четырнадцатого, а не в среду — пятнадцатого. Вы поняли?
— Да, месье граф.
— В случаях, когда замешаны дамы, всегда следует соблюдать осторожность. Я уверен, Ипполит, что вы сохраните благоразумие.
— Я буду осторожен, месье.
— А Мария?
— Мария тоже, я отвечаю за нее.
— Тогда все.
Когда Ипполит вышел, граф принялся задумчиво потягивать кофе с коньяком, он хмурился, кивал головой, что-то шептал… В разгар таких странных упражнений вошел Ипполит.
— К вам леди, месье.
Граф удивился. Не то чтобы визиты леди были такой уж редкостью на вилле Marina, просто в этот конкретный момент граф не мог себе представить, кто бы мог пожаловать.
— Я думаю, вы не знакомы с этой леди, — попытался помочь слуга.
Граф заинтересовался.
— Проводите ее сюда, Ипполит, — сказал он.
Через мгновение на веранду впорхнула очаровательная незнакомка в черно-оранжевом платье, а с нею ворвался сильный запах экзотических духов.
— Месье граф де ля Рош?
— К вашим услугам, мадемуазель, — ответил граф с поклоном.
— Меня зовут Мирель, вы, наверное, слышали обо мне.
— О, конечно, мадемуазель, кто же не был очарован танцами мадемуазель Мирель? Вы всегда бесподобны!
Балерина восприняла комплимент как должное.
— У меня к вам несколько необычное дело, — начала она.
— Садитесь, пожалуйста, мадемуазель, — прервал ее граф, придвигая стул. Под прикрытием изысканной вежливости он внимательно изучал ее. Конечно, он редко имел дело с дамами вроде Мирель, которая тоже была хищницей, но понял, что они, как говорится, одного поля ягоды. Растрачивать на Мирель свое обаяние значило трудиться впустую: она была хитра, как многие парижанки. Тем не менее, граф сразу догадался, какую линию поведения ему выбрать — Мирель рассержена, а рассерженные женщины, как он хорошо знал, всегда говорили больше, чем следует, из чего хладнокровный мужчина мог извлечь немалую выгоду.
