Дороти Сэйерс - Под грузом улик
— А как она выглядела, эта леди?
— Белокурая, мсье, и очень красивая. Довольно высокая, стройная и очень хорошо одетая. В шляпе с широкими полями и темно-синем костюме. Quoi encore? Voyons [23] , — да, она была иностранкой.
— Англичанкой?
— Не знаю. Она хорошо говорила по-французски, очень хорошо, разве что с маленьким намеком на акцент.
— А на каком языке она разговаривала с джентльменом?
— На французском, мсье. Видите ли, мы разговаривали втроем, они постоянно обращались ко мне, так что все говорили по-французски. Джентльмен a merveille[24] 3 говорил по-французски, я догадалась, что он англичанин, только по его одежде и манере поведения. Дама говорила также бегло, разве что акцент проскакивал время от времени. Естественно, я несколько раз отходила от них к витрине, а они продолжали разговаривать, уж не знаю, на каком языке.
— Хорошо, мадемуазель, а не можете ли вы теперь сказать мне, когда это приблизительно было?
— Ah mon Dieu, са c’est plus difficile. Monsieur sait que les jours se suivent et se ressemblent. Voyons [25] .
— Это можно проверить по журналу, — вставил мсье Брике, — когда гребень с бриллиантами был продан вместе с бриллиантовым котом.
— Конечно! — поспешно воскликнул Паркер. — Давайте посмотрим.
Они снова вернулись в кабинет и пролистали журнал за январь, что не принесло никакого результата. Зато за 6 февраля значилась следующая запись:
Peigne en ecaille et diamants f. 7500
Chat en diamants (Dessin C-5) f. 5000 [26]
— Это решает дело, — мрачно заметил Паркер.
— Но мсье, кажется, недоволен, — произнес ювелир.
— Мсье, я вам чрезвычайно благодарен за вашу любезность, но должен честно признаться, что я предпочел бы, чтобы эта покупка была сделана в любой другой из двенадцати месяцев, — добавил Паркер.
Паркер чувствовал себя так обескуражено, что купил два комикса и весь обед читал их, чтобы немного успокоиться. Вернувшись в свою скромную гостиницу, он заказал выпивку и сел сочинять письмо лорду Питеру. Дело это у него продвигалось медленно, и, похоже, он не получал от него никакого удовольствия. Заключительный абзац выглядел следующим образом:
«Все это я рассказываю вам без всяких комментариев. Выводы можете сделать сами не хуже меня, а, наверное, даже лучше, потому что мои умозаключения ставят меня в тупик. Может, все это чушь — надеюсь, что так и есть, что вам удастся со своей стороны выяснить что-нибудь такое, что придаст фактам совсем иную интерпретацию. Но я чувствую, что все это должно быть выяснено. Я бы с радостью передал расследование другому, но любой придет к этим скоропалительным выводам еще быстрее, чем я, и только все испортит. Но, естественно, если вы пожелаете, я скажусь больным в любой момент. Только дайте мне знать. Если вы сочтете нужным, чтобы я продолжал здесь раскопки, пришлите мне фотографию мисс Мэри Уимзи и разузнайте, если возможно, о черепаховом гребне и зеленоглазом коте. Еще хорошо бы знать точную дату, когда мисс Мэри была в Париже в феврале. И еще: хорошо ли она говорит по-французски? Пишите, как у вас идут дела. Ваш навеки Чарлз Паркер».
Он внимательно перечитал письмо и отчет и заклеил конверт. Затем он написал сестре, аккуратно заклеил посылку и позвонил.
— Это письмо нужно послать сразу же заказным, — распорядился он, когда в номер вошел лакей, — а посылку завтра.
После чего Паркер лег в постель и взялся за комментарии к «Посланию к евреям», которые и читал, пока не заснул.
* * *
С обратной почтой пришел ответ лорда Питера:
«Дорогой Чарлз, не волнуйтесь. Мне и самому все это очень не нравится, но я предпочитаю, чтобы этим делом занимались вы, а не кто-нибудь другой. Как вы совершенно справедливо заметили, обычному полицейскому болвану совершенно все равно, кого арестовывать, и хуже не придумаешь, чтобы он копался в наших делах. Я подумываю над тем, как оправдать своего брата — ничего хуже быть не может, если Джерри повесят за преступление, которого он не совершал. Кто бы ни был виновен, пусть уж лучше пострадает виновный, чем невиновный. Так что продолжайте.
Я вкладываю две фотографии — это пока все, что мне удалось раздобыть в данный момент. Одна в форме сестры милосердия — довольно дурацкая, а другая, в шляпе, — мятая.
Со мной здесь в среду произошло престранное приключение, о котором я расскажу вам при встрече. Я познакомился с женщиной, которая, совершенно явно, знает больше, чем следует, и с очень многообещающим негодяем — только, боюсь, у него есть алиби. Кроме того, у меня есть слабый намек на мотивы Номера 10. В Норталлертоне не было ничего особенного, за исключением того, что Джерри, вполне естественно, был передан суду. Моя матушка здесь — слава Богу! И я надеюсь, что ей удастся добиться чего-нибудь путного от Мэри, которая в последние два дня стала совсем плоха — я имею в виду Мэри, а не маму, — зверски нездоровится, ну и все прочее. Доктор Фингамми — редкостный осел — ничего не может понять. Мама утверждает, что ей все ясно как Божий день, и берется все уладить, если я потерплю пару дней. Я попросил ее узнать о гребне и коте. М. утверждает, что ничего не знает о коте, и говорит, что гребень с бриллиантами купила в Париже сама. Он сейчас в городе, я раздобуду его и вышлю. Говорит, что не помнит, где его купила, что потеряла чек, но что стоил он не дороже 7500 франков. В Париже она была со второго по двадцатое февраля. Сейчас моя основная задача повидаться с Лаббоком и выяснить все относительно песка у нее на юбке.
Суд состоится в первую неделю ноября — то есть в конце следующей недели. Это несколько подгоняет нас, но не слишком, потому что они все равно его не смогут осудить; самое главное — большой суд присяжных, которому и будет принадлежать решение. После этого мы сможем тянуть, сколько нам потребуется. Это дело чертовски длинное — пока соберется Парламент, и все прочее. Старина Биггз страшно волнуется, несмотря на свою мраморную личину. Я никогда не думал, что судить пэров такая морока. Такое случается не чаще, чем раз в шестьдесят лет, и процедура осталась такой же, как при королеве Елизавете. Им надо выбрать лорда-распорядителя для такого случая и черт-те что еще. Им надо с исчерпывающей ясностью определить, что выбирается он только для этого случая, потому что когда-то, во времена Ричарда III, лорд-распорядитель оказался такой важной шишкой, что начал задавать тон во всем. Так что, когда на трон взошел Генри IV и эта обязанность перешла в ведение Короны, он закрепил ее навеки, и теперь они назначают человека pro tem [27] на случай коронации или такого спектакля, как с Джерри. Король все это время делает вид, что и не подозревает о существовании лорда-распорядителя, и безмерно удивлен тому, что кто-то должен быть назначен на этот пост. Вы знали все это? Я, например, нет. Я все это выяснил у Бигги.
