Агата Кристи - Убийство в доме викария
Я помахал ему вслед и повернулся. Рэймонд Уэст уже ушел, но наш местный аптекарь, гордо носящий имя Херувим, тоже направлялся в деревню. Я пошел с ним рядом.
— Чуть было не упустили, — заметил он. — Ну, скажите, мистер Клемент, как прошло следствие?
Я сообщил ему вердикт.
— А! Вот оно как. Так я и думал. А куда спешил доктор Стоун?
Я передал ему то, что сам слышал от доктора Стоуна.
— Еще повезло, что поспел на поезд. Хотя на нашей дороге точности не дождешься. Говорю вам, мистер Клемент, — вопиющее безобразие! Мой поезд опоздал на десять минут. И это в субботу, когда и движения никакого нет. А в среду — нет, в четверг, — да, точно в четверг, помню, это было в день убийства, потому что я собирался написать жалобу в правление железнодорожной компании — в самых сильных выражениях — из-за убийства все из головы вылетело, так вот, в четверг это и было. Я был на собрании Общества фармакологов. Как вы думаете, на сколько опоздал поезд «6:50»? На полчаса. Целых полчаса! Ну, что вы на это скажете? Десять минут — это еще куда ни шло. Если поезд прибывает в шесть двадцать, то домой раньше половины седьмого не попадешь. Вот я и говорю: к чему тогда называть этот поезд — «6:50»?
— Совершенно верно, — сказал я и, не желая дальше выслушивать монолог, воспользовался случаем и ускользнул поговорить с Лоуренсом Реддингом, который как раз шел нам навстречу по другой стороне улицы.
Глава 19
— Очень рад вас видеть, — сказал Лоуренс. — Зайдите ко мне.
Мы свернули к низенькой деревенской калитке, прошли по дорожке к двери, которую он отпер, вынув ключ из кармана.
— Вы стали запирать дверь, — заметил я.
— Да, — он невесело рассмеялся. — Что толку запирать конюшню, когда коня свели, верно? Похоже на то. Знаете ли, падре, — он придержал дверь, пропуская меня вперед, — во всей этой истории есть что-то, что мне сильно не нравится. Слишком смахивает на — как бы это сказать — на семейное дело. Кто-то знал все про мой пистолет. А это значит, что убийца — кто бы он ни был — заходил ко мне в дом, может, мы с ним даже пили вместе.
— Это вовсе не обязательно, — возразил я. — Вся деревня Сент Мэри Мид может в точности знать, где вы держите свою зубную щетку и каким порошком чистите зубы.
— А что в этом интересного?
— Не знаю, — сказал я. — Их интересует все. Стоит вам переменить крем для бритья, и это станет темой для пересудов.
— Должно быть, они просто задыхаются без новостей.
— Ваша правда. Здесь никогда не случается ничего интересного.
— Ну, теперь-то у них интересного вдоволь. И с лихвой.
Я согласился.
— А кто им выбалтывает все секреты? Крем для бритья и все такое?
— Должно быть, старая миссис Арчер.
— Старая карга? Да она вообще полоумная, я давно заметил.
— Всего лишь уловка, камуфляж для бедняков, — объяснил ему я. — Они прячутся за маской идиотизма. Стоит присмотреться и окажется, что старушка не глупее нас с вами. Кстати, она с уверенностью утверждает, что пистолет лежал на своем месте еще в полдень в четверг. Отчего она вдруг обрела такую уверенность?
— Хотел бы я знать!
— А как вы считаете, она правду говорит?
— Не имею ни малейшего понятия. Я же не делаю полную инвентаризацию своего имущества каждый божий день!
Я обвел взглядом тесную комнату. На полках и на столе громоздились самые разные вещи. Лоуренс спокойно жил среди такого артистического беспорядка, который меня свел бы с ума, и очень скоро.
— Иногда не так-то просто отыскать нужную вещь, — сказал он, поймав мой взгляд. — А если посмотреть с другой стороны — все под рукой, ничего не запрятано.
— Да, ничего не запрятано, — сказал я. — Может, было бы все-таки лучше, если бы пистолет был запрятан подальше.
— Знаете, а я ожидал, что следователь скажет что-нибудь такое. Эти следователи — настоящие ослы. Думал, он выразит мне порицание, или как там это называется.
— Кстати, — спросил я, — а он был заряжен?
Лоуренс покачал головой.
— Я все же не настолько беспечен. Он не был заряжен, но рядом лежала коробка с патронами.
— Как оказалось, все шесть гнезд были заряжены и произведен единственный выстрел.
Лоуренс кивнул.
— Чья рука это сделала? Все как будто сошло, сэр, но ведь если не найдут настоящего убийцу, меня будут считать преступником до самого смертного часа.
— Не надо так говорить, мой мальчик.
— А я говорю.
Он погрузился в молчание, хмурясь в задумчивости. Наконец он встал и сказал:
— Не забыть бы рассказать вам, чего я достиг вчера вечером. Знаете, старая мисс Марпл кое в чем разбирается.
— И, насколько я понимаю, именно поэтому не пользуется всеобщей симпатией.
Лоуренс продолжал свой рассказ.
По совету мисс Марпл он отправился в Старую Усадьбу. Там он с помощью Анны побеседовал с горничной. Анна просто сказала:
— Роза, мистер Реддинг хочет задать вам несколько вопросов.
И вышла из комнаты.
Лоуренс слегка нервничал. Роза, хорошенькая девушка двадцати пяти лет, смотрела ему в глаза простодушным взглядом, который его немного смущал.
— Это — это касается смерти полковника Протеро.
— Слушаю, сэр.
— Мне совершенно необходимо, понимаете ли, выяснить всю правду.
— Да, сэр.
— Я чувствую, что может быть… что кто-нибудь мог… что по случайности…
Тут Лоуренс понял, что отнюдь не выглядит героем, и про себя стал от всей души проклинать и мисс Марпл, и ее предположения.
— Короче — не могли бы вы мне помочь?
— Да, сэр?
Роза по-прежнему держалась, как образцово вышколенная горничная, вежливая, готовая услужить, но совершенно равнодушная.
— Черт побери, — сказал Лоуренс, — неужели вы не обсуждали это дело у себя, в комнате для прислуги?
Это неожиданное нападение немного расшевелило Розу. Ее безукоризненное самообладание поколебалось.
— В комнате для прислуги, сэр?
— Ну, в комнате экономки, в каморке у лакея, где угодно, где вы собираетесь поболтать. Должно же быть такое место.
Роза чуть не захихикала, и Лоуренс приободрился.
— Послушайте, Роза, вы чертовски славная девушка. Я уверен, что вы поймете мои чувства. Мне не хочется болтаться в петле. Я не убивал вашего хозяина, а многие думают, что я — убийца. Пожалуйста, помогите мне, если можете.
Могу себе представить, что в эту минуту Лоуренс был неотразим. Красивая голова откинута назад, в синих, как небо, глазах мольба. Роза растаяла и капитулировала.
— О, сэр — честное слово — мы все хотели бы вам помочь. Никто из нас не думает на вас, сэр. Честное слово, никто!
— Это я знаю, дорогая моя девочка, но ведь вы — не полиция.
— Полиция! — Роза встряхнула головкой. — Одно вам скажу, сэр, — всем нам не по душе этот инспектор. Слак, так он, кажется, зовется. Тоже мне полиция!
— И все-таки у полиции все козыри в руках. Ну, Роза, ты сказала, что готова мне помочь. Мне все время кажется, что мы еще далеко не все знаем. Например, про ту даму, которая была у полковника Протеро вечером накануне убийства.
— Миссис Лестрэндж?
— Вот-вот, миссис Лестрэндж. Я думаю, что в этом посещении кроется какая-то тайна.
— Да, сэр, мы все так думаем.
— Правда?
— Приходит вот так, без предупреждения. Спрашивает полковника. Само собой, мы только об этом и говорили, и никто у нас здесь ничего о ней не знает. И миссис Симмонс — это наша экономка, сэр, — она прямо говорит, что будто эта женщина не из порядочных. Но когда я услышала, что сказала Глэдди, я прямо не знала, что и подумать.
— А что сказала Глэдди?
— Ой! Ничего, сэр. Просто — болтала, как все, сами знаете.
Лоуренс внимательно смотрел на нее. Он чувствовал, что она что-то скрывает.
— Трудно себе представить, о чем она говорила с полковником Протеро.
— Да, сэр.
— Сдается мне, ты кое-что знаешь, Роза?
— Я? Да бог с вами, сэр. Честное благородное слово! Откуда мне знать?
— Послушай меня, Роза. Ты сама сказала, что поможешь мне. Если ты случайно слышала что-нибудь — хоть одно словцо — может, это показалось пустяком, но хоть что-нибудь… Я буду тебе благодарен до самой смерти. В конце концов, кто угодно мог случайно — чисто случайно — что-нибудь подслушать.
— Я ничего не подслушивала, сэр, ей-богу, не подслушивала! Как можно?
— Значит, кто-то другой подслушал, — не давал ей опомниться Лоуренс.
— Прямо не знаю, сэр…
— Прошу, скажи мне, Роза.
— Не знаю, что скажет Глэдди, прямо не знаю.
— Она разрешила бы сказать мне. А кто это — Глэдди?
— Наша судомойка, сэр. Понимаете, она только вышла поговорить с приятелем, и ей надо было пройти как раз под окном — под окном кабинета, — где был хозяин и эта дама. А он, конечно, говорил во весь голос — наш хозяин всегда говорил очень громко. И, само собой, ей это показалось любопытным, то есть…
— Само собой, естественно, — подхватил Лоуренс. — Тут уж ничего не поделаешь — любой стал бы слушать.
