Джон Карр - Окно Иуды
— Что вы сделали, прибыв в Лондон?
— Купил кольцо. И еще кое-какие дела…
— А потом?
— Поехал в свою квартиру.
— В котором часу вы туда прибыли?
— Около двадцати пяти минут второго.
— Именно тогда покойный позвонил вам?
— Да, около половины второго.
Склонившись вперед, Г. М. расправил плечи и оперся ладонями о стол. Руки обвиняемого начали дрожать. Он снова посматривал в зеркало наверху, словно следя за собой в ожидании приближающейся кульминации.
— Вы слышали, что покойный тем утром неоднократно звонил вам, не получив ответа?
— Да.
— Что он начал звонить в девять утра?
— Да.
— Вы слышали, как Дайер говорил это?
— Да.
— Угу. Но ведь он должен был знать, что вас еще нет дома, не так ли? В девять вы только выехали из Фроненда, и поездка должна была продолжаться час сорок пять минут. Этим поездом постоянно пользовалась его дочь, и он должен был знать, что не сможет связаться с вами раньше чем через два часа.
— Да, по-видимому…
— Что делает Г. М.? — шепнула мне Эвелин. — Рвет на кусочки собственного свидетеля?
— Вернемся к телефонному разговору. Что сказал покойный?
Отчет Ансуэлла совпадал с другими показаниями.
— В его словах было что-нибудь, что вы могли воспринять как оскорбление?
— Нет, ничего.
— А что вы подумали о разговоре в целом?
— Ну, его голос звучал не слишком дружелюбно, но некоторые всегда так говорят. Думаю, он просто вел себя сдержанно.
— В вашей жизни были какие-нибудь мрачные тайны, которые он мог открыть?
— Насколько я знаю, нет. Я никогда об этом не думал.
— Когда вы пошли повидаться с ним вечером, вы взяли с собой оружие вашего кузена?
— Нет. Зачем мне было его брать?
— Вы прибыли в дом покойного в десять минут седьмого, не так ли? Мы слышали, как вы уронили вашу шляпу, выглядели сердитым и отказались снять пальто. Какова была подлинная причина такого поведения, сынок?
Судья Рэнкин прервал бормотание обвиняемого:
— В ваших интересах говорить внятно. Я опять ничего не слышу.
Подсудимый повернулся к нему, озадаченно жестикулируя:
— Милорд, я старался произвести хорошее впечатление… — Пауза. — Тем более что по телефону он говорил не слишком… сердечно. — Еще одна пауза. — Войдя, я уронил шляпу, и это меня рассердило. Я не хотел выглядеть как…
— Как кто?
— Как круглый дурак.
— «Как круглый дурак», — бесстрастно повторил судья. — Продолжайте.
— Полагаю, — заговорил Г. М., — молодые парни, впервые посещающие будущего тестя, часто чувствуют то же самое. Как насчет пальто?
— Это вырвалось само собой. Но я не мог взять свои слова обратно, иначе выглядел бы еще глупее.
— Отлично. Вас проводили к покойному. Как он вел себя с вами?
— Сдержанно и… странно.
— В каком смысле странно, сынок?
— Не знаю…
— Ну, расскажите присяжным, что вы говорили друг другу.
— Мистер Хьюм заметил, что я смотрю на стрелы на стене. Я спросил, интересуется ли он стрельбой из лука. Он ответил, что занимался этим еще в детстве, когда жил на севере, и что это модное занятие и в Лондоне, а стрелы — трофеи, полученные на ежегодных состязаниях «Лесников Кента». «Тот, кто первый попадет в золото, становится главным лесником на следующий год», — сказал он.
— В золото? — переспросил Г. М. — Что он под этим подразумевал?
— Я спросил его, и он объяснил, что центр мишени. При этом он странно на меня смотрел…
— Что вы имеете в виду?
— Ну, как будто думал, что я гоняюсь за деньгами. У меня создалось такое впечатление…
— Как будто вы гоняетесь за деньгами. Полагаю, в этом вас никак нельзя было заподозрить?
— Надеюсь, что нет.
— Что он сказал потом?
— Он посмотрел на свои пальцы, потом на меня и сказал: «Одной из этих стрел можно убить человека».
— А после? — допытывался Г. М.
— Я подумал, что лучше переменить тему. Поэтому я попытался отшутиться и сказал: «Ну, сэр, я пришел сюда не красть ложки или убивать кого-то, если только это не станет крайне необходимым».
— Что?! — рявкнул Г. М. — Вы использовали выражение «я пришел сюда не красть ложки», прежде чем сказали остальное? Мы об этом не знали.
— Я сказал это, так как все еще думал о «золоте» и интересовался, что у него на уме. Это было вполне естественно.
— Согласен. А затем?
— Я решил, что незачем больше ходить вокруг да около, и просто сказал: «Я хочу жениться на мисс Хьюм. Как насчет этого?»
Г. М. перешел к виски:
— Теперь прошу вас быть очень внимательным. Я хочу, чтобы вы в точности повторили, что сказал мистер Хьюм после того, как налил виски. Опишите каждый его жест и взгляд.
— Он спросил: «Могу я выпить за ваше процветание?» Потом выражение его лица изменилось — оно мне не понравилось — и он произнес мое имя «мистер Джеймс Кэплон Ансуэлл», словно ни к кому конкретно не обращаясь, посмотрел на меня и добавил: «Тот брак был бы выгоден… можно сказать, обеим сторонам».
Г. М. остановил его, подняв руку:
— Одну минуту. Будьте внимательны. Он сказал «тот брак», а не «этот брак»?
— Да.
— Продолжайте.
— Потом он сказал: «Как вам известно, я уже дал на него согласие».
— Позвольте мне повторить, — снова прервал Г. М. — Значит, мистер Хьюм сказал: «Тот брак был бы выгоден… я уже дал на него согласие»?
— Да.
— Понятно. А потом, сынок?
— Потом он сказал: «У меня не может быть никаких возражений — я имел честь быть знакомым с покойной леди Ансуэлл и знаю, что финансовое положение вашей семьи вполне надежно».
— Снова подождите! Он сказал «ваше финансовое положение» или «финансовое положение вашей семьи»?
— «Финансовое положение вашей семьи». А потом добавил: «Поэтому хочу сообщить…» Это было все, что я расслышал. В виски был наркотик, и я отключился.
Г. М. глубоко вздохнул и продолжал тем же монотонным голосом:
— Давайте вернемся к телефонному звонку, которым вас вызвали на Гроувнор-стрит. Покойный знал, что вы приезжаете в Лондон поездом, который отходит из Фроненда в девять утра?
— Должен был знать.
— И он также знал, что поезд прибывает в Лондон только в 10.45, поэтому ему не удастся связаться с вами до одиннадцати?
— Мэри ему говорила об этом.
— Тем не менее он постоянно звонил в вашу квартиру, начиная с девяти — когда вы только отбывали из Фроненда?
— Да.
— Когда вы говорили с ним по телефону в субботу в половине второго, вы уже слышали его голос раньше?
