Эрл Гарднер - И опять я на коне
– Пожалуйста, объясните.
– Клуб расположен в таком месте, где кругом полно праздно шатающегося народа, и, конечно, члены клуба отнюдь не желают, чтобы обычная публика лазила по нашим яхтам. Они не понимают и не могут оценить, какой требуется уход за яхтой, чтобы она была в отличном состоянии. Скажем, тонкие каблучки женских туфелек могут испортить прекрасно отполированную поверхность палубы дорогой яхты… Ну и так далее.
– Вы пытаетесь мне сказать, что яхт-клуб – это совершенно закрытое для обычной публики заведение?
– Именно это я и хочу вам объяснить.
– Что еще?
– Участок земли, который принадлежит клубу, за высокой оградой, по верхнему краю которой натянута колючая проволока, так что перебраться через нее практически невозможно. Верхние три ряда колючей проволоки расположены под углом к обычной сетке и на поворотах ограды перехлестываются. Так что практически вряд ли кто решится перелезть через верх. В ограде только одни ворота, где постоянно дежурит сторож, проверяющий каждого входящего на территорию и выходящего оттуда. Это необходимо для охраны, а также для того, чтобы сторож знал, кто из его членов в настоящее время находится в клубе, чтобы в случае необходимости пригласить того к телефону.
– Другими словами, когда бы вы ни появились в клубе, служитель фиксирует время и сам факт вашего появления?
– Время прихода и время ухода записывается в специальной книге, которая заведена для этой цели, точно так же, как в официальных учреждениях, где расположены фирмы.
Не кажется ли вам, что иногда это просто неудобно? Может быть, в ином клубе, который состоит из самой разнообразной публики, это именно так, но наши члены клуба – люди очень консервативные. Те, кто устраивает вечеринки и гулянки на своих яхтах, предпочитают быть членами других клубов с правилами более либеральными.
– Продолжайте. Что же случилось?
– Теперь вернемся к вечеру вторника. Мой сын вернулся обратно к нам на яхту, собираясь прибрать на ней, чтобы все выглядело достаточно убедительно, будто он работал там весь день. Когда Джон проходил через ворота, сторож разговаривал по телефону, повернувшись спиной к проходу, и у сына сложилось впечатление, будто само провидение решило ему помочь. Так он прошел через ворота незамеченным. Когда вы переступаете через борт яхты, раздается громкий звук электрического сигнала. По непонятным причинам и сигнал в тот день не работал, так что мой сын прошел на яхту вообще никем не замеченный. Никто не знал, что он там, никто бы не смог доказать, что он там был. Вы должны это запомнить, мистер Лэм. Это важно!
– Хорошо, что же было дальше?
– На полу каюты лежало тело Джорджа Бишопа. Мой сын обнаружил его, как только переступил порог яхты и открыл своим ключом дверь основной кабины. Было очевидно, что он застрелен, и убийство произошло примерно за час до прихода туда сына…
Я переваривал только что полученную информацию. Пот опять заливал мой лоб. Ладони стали мокрыми. Да, крепко же я влез в это дело!.. Миленькое убийство – и вот я уже связан с младшим Биллингсом, его фальшивым алиби и со всей этой компанией.
– Мой сын принял решение, – продолжал между тем Биллингс-старший. – Это решение недостойно похвалы, однако он так решил, а наше дело – принять все как было.
Мое молчание ярче всяких слов свидетельствовало о моем отношении ко всему происшедшему.
– Для того чтобы вы лучше поняли все, мистер Лэм, вы должны себе представить, – заговорил Биллингс извиняющимся тоном, – что мой сын предполагал, будто я мог быть невольным соучастником случившегося.
– Каким образом он мог так подумать?
– У меня были трения с Бишопом.
– Какого рода трения?
– Это скорее не трения, а финансовые разногласия.
– Вы должны были ему деньги?
– Боже мой, мистер Лэм, о чем вы говорите? Я никогда никому не бываю должен!
– Тогда что же это были за неприятности?
– Бишоп был посредником.
– Он вам должен был деньги?
– Да, но дело совсем не в этом. Он был должен банку. Не как частное лицо, а как держатель контрольного пакета акций «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат».
– Продолжайте.
– Боюсь, что описание всех деталей дела займет слишком много времени.
– Продолжайте, мистер Биллингс, позже у нас его может и не быть.
– Это длинная история.
– Опишите мне основные факты.
– Бишоп был странным человеком. Он состоял постоянным вкладчиком в банке, президентом которого являюсь я. Обычно вкладывал туда большие суммы. Помимо этого, он имел высокие проценты с капитала различных компаний по разработке рудников и приисков, существо которых нам до сих пор не совсем понятно. Более того, как только мы начинали расследование его деятельности во всех этих компаниях, его участие в них и его интерес к их работе становились для нас еще более непонятными.
– Что вы скажете о тех деньгах, что он был должен вам?
– Как я уже только что упомянул, у него было свыше дюжины различных компаний, где он обладал контрольным пакетом акций, но в которых акции предлагаются для покупки широкой публике.
– С разрешения правления корпораций?
– О да, конечно! У него было разрешение на продажу акций, хотя это считается крайне рискованными операциями, скорее спекуляцией, и существуют различного вида гарантии и предосторожности, не дающие возможности посредникам делать деньги за счет этой широкой публики. Однако теперь, когда банк начал проводить свое, частное расследование его деятельности, обнаружили странную общую закономерность, некий шаблон в отношении этих корпораций.
– Какую же?
– При их формировании в банке развития занимались деньги, вначале проводилась некоторая деятельность по разработке рудников, но вскоре постепенно работы на шахтах сворачивались, объем вырабатываемой руды уменьшался.
– А как же насчет взятых займов?
– Взятые кредиты выплачивались вовремя, точно, когда приходило время платежей.
– А как насчет держателей акций?
– Вот здесь-то и существовала какая-то странность, Лэм, которую я не смог понять… Публике в открытой продаже предлагался определенный объем акций, но не очень большой пакет: большая же часть акций держалась на депоненте в банке. Затем, очевидно, – и, поверьте, я не знал этого еще сорок восемь часов назад, когда наши расследователи доложили мне об этом, – весь объем акций покупается кем-то, кто оплачивает держателям акций за них те же суммы, что они раньше платили за эти акции.
– Предположим, что держатели акций не захотят их продавать?
– Акция, которая обратно не была продана…
– Подождите минуту, вы сказали «обратно». Что вы имели в виду, говоря это?
