Эрл Гарднер - И опять я на коне
– Я знаю, что она заперта, отец, – сказал сын, поколебавшись мгновение.
– Удостоверься в этом сам, – жестко еще раз приказал отец.
Сын прошел через столовую и комнату дворецкого в кухню.
– У него большие неприятности, – констатировал я. – Возможно, я смогу ему помочь, если успею.
Биллингс-старший хотел было мне ответить, но передумал и промолчал. Через минуту вернулся сын.
– Ну что?
– Ключ в дверях, папа. Наверно, я забыл его повернуть, но совершенно точно, я закрывал эту дверь, когда уходили слуги.
– Думаю, нам надо поговорить, Джон, – сказал отец.
– Если бы Лэм не наболтал полиции бог знает чего, то с нами было бы все в порядке, – ответил Джон. – Мы…
– Джон! – резко остановил его старик.
Сын сразу замолчал, – голос отца был похож на удар хлыста. Несколько секунд прошло в молчании. Я продолжал дымить сигаретой. Несмотря на все мои усилия, у меня дрожали руки, но очень хотелось надеяться, что никто этого не заметил. Теперь можно было или утонуть, или выплыть. Если они опять позвонят в полицию, со мной будет кончено. На сей раз это действительно сочтут за шантаж, и меня без раздумий выкинут с работы.
– Думаю, Лэм, нам надо кое-что обсудить, – сказал Биллингс-отец, и они с сыном направились в кабинет, оставив меня одного.
Появился большой соблазн встать и уйти. Теперь, когда фишки-ставки были на середине стола, я начал сомневаться, хороши ли у меня карты. Если они все-таки решатся позвонить в полицию, то я окажусь поверженным в прах. Если же этого не сделают, мне придется работать над делом, которое было так ужасно, так безнадежно запутано, что выигрыш можно было оценить как один шанс из тысячи.
В этом удобном кресле – увы – я чувствовал себя как на электрическом стуле. На лбу выступили капли пота, ладони вспотели. Я был зол на себя за то, что не мог держать в узде свою нервную систему, но пот продолжал буквально струиться.
Джон Карвер Биллингс Первый вскоре вернулся и уселся в кресло напротив меня.
– Лэм, – сказал он, – мы готовы вам все рассказать, но нужно заранее обговорить один пункт.
– Что такое?
– Мы бы хотели быть уверены, что активность полиции, поставившей под сомнение алиби моего сына, не является результатом действий вашего агентства. Это так?
– Пора бы вам повзрослеть, – с горечью воскликнул я. – Ваш сын потратил столько усилий и средств, чтобы создать себе это алиби. Но с самого начала оно было прозрачным, как папиросная бумага. Оно бы все равно долго не продержалось. Я-то знал, что оно не продержится. И сыну вашему следовало понимать, что оно не устоит под натиском полиции. Я пытался докопаться до проблемы, зачем ему понадобилось это алиби, и затем предпринять что-нибудь, что его могло бы как-то оградить от дальнейших неприятностей, ни в коем случае не полагаясь на сфабрикованные им факты, – все это, поверьте, было очевидно с самого начала. В результате мне не заплатили пятьсот долларов, выданных нам в качестве компенсации за проделанную работу. Полиция разыскивает Лэма как шантажиста. И вообще, я могу лишиться работы… Моя коллега в бюро, Берта Кул, так напугана, что в любую минуту может расторгнуть наше партнерство: она уже дала поручение банку не оплачивать больше подписанные мною счета… Вот что получилось, и все из-за моего искреннего желания помочь вашему сыну, вместо того чтобы просто тянуть без зазрения совести из него деньги и называть это работой… Ну, мистер, теперь я ответил на ваш вопрос?
Джон Карвер Биллингс-старший с достоинством кивнул.
– Спасибо, мистер Лэм, это безусловно исчерпывающий ответ на мой вопрос.
– Мы с вами потеряли три или четыре дня и, возможно, несколько тысяч долларов наличными. Может быть, теперь пора поговорить серьезно и о деле?
– Что вы знаете о Бишопе? – задал вопрос Биллингс.
– Не много. Скорее всего, то, что печатала пресса: всю информацию я получил из газет.
– В газетах не было упоминания нашего имени в связи с делом Бишопа.
– Да, вы правы, этого в газетах не было. Но полиция в курсе всех ваших усилий по установлению алиби на вечер вторника. Я тоже в курсе. Спрашивается: зачем это было вам нужно? Вначале я считал, что это связано с несчастным случаем на дороге, с наездом. Сейчас думаю, что это что-то посерьезнее… Полиции пока неизвестно ни одного случая убийства, совершенного во вторник ночью, поэтому я стал разыскивать такое убийство, до которого она еще пока не докопалась.
– И вы его нашли?
– Я нашел Джорджа Бишопа.
– Вы хотите сказать, что нашли его самого, вы нашли…
– Нет, не поймите меня превратно. Я нашел дело Бишопа. Я побывал у его вдовы.
– И что же она вам рассказала?
– Я хотел узнать, не имела ли она молодого любовника, не спланировала ли заранее убийство своего мужа. И подумал, что именно в этом месте ваш сын должен появиться в этом деле. Он не мог себе позволить скандала, и он хотел эту женщину.
– И что же она все-таки рассказала?
– Все, что вы могли от нее ожидать.
– Может быть, то, что я жду от ее рассказа, и то, что ожидали вы, – абсолютно разные вещи.
– Можете считать и так. Я получил ответ на свой вопрос – именно это я и ожидал от ее рассказа.
– Для меня это пока не имеет большого значения, – сказал Биллингс-старший.
– Для меня тоже.
Он помолчал, глядя на меня с опасением.
– Теперь вы будете, мистер Лэм, уклончивы в своих ответах?
– Поставьте себя на мое место.
Он опять долго обдумывал мой ответ.
– Дайте мне возможность поговорить с вашим сыном о миссис Бишоп и выслушать, что он будет говорить.
– Вы опять на ложном пути, Лэм, – усмехнулся Биллингс. – В этой ситуации молчание было моим лучшим оружием, поэтому я не открывал рта. – Биллингс откашлялся. – То, что я собираюсь вам рассказать, Лэм, должно быть строго конфиденциально.
Я кивнул, продолжая молча курить сигарету.
– Вся ситуация становилась очень неприятной и привела в замешательство лично меня, – сказал Джон Карвер Биллингс-старший.
– Ваше заявление – это, на мой взгляд, шедевр по умению уходить от ответа. Так что же все-таки случилось во вторник ночью?
– У меня есть лишь сведения, полученные от моего сына. Сам я при этом не присутствовал.
– Так что же он вам рассказал, ваш сын?
– У нас есть яхта, слегка претенциозная, большая, длиной в шестьдесят пять футов. Мы зовем ее «Биллингс-бой», и она стоит на причале одного из самых престижных яхт-клубов нашего залива. Вторник мой сын провел с Сильвией Такер, молодой, привлекательной женщиной. Она маникюрша. Они договорились, что та позвонит к себе на службу, притворившись, что у нее разыгралась головная боль и она не сможет в этот день работать. Дело было сделано, и она отправилась с моим сыном на нашу яхту, они плавали весь день и вернулись только к вечеру. Мой сын после морской прогулки довез девушку до ее квартиры. Потом они выпили у нее по паре стаканчиков, и мой мальчик ушел. Он знал, что мне Сильвия не нравится и я не одобряю такого рода путешествия, поэтому, полагаю, ему просто не хотелось со мной встречаться. По дороге домой он останавливался еще в нескольких барах и везде брал по стаканчику, чтобы как-то успокоить свои нервы. Себя он уговорил, что мне ничего не станет известно об этом путешествии, так как ему удастся на яхте все привести в порядок. С этой мыслью он вернулся обратно, собираясь сменить одежду и убрать все кругом, чтобы казалось, что он целый день работал на борту яхты… Далее, мистер Лэм… для того, чтобы вам было ясно, что же произошло дальше… мне придется объяснить вам, как работают в яхт-клубе.
