Агата Кристи - Восточный экспресс
– А теперь, мадемуазель, что вы расскажете нам о событиях прошлой ночи?
– Боюсь, мне нечего вам рассказать. Я легла и сразу заснула.
– Вас очень огорчает, мадемуазель, что в поезде было совершено преступление?
Девушка явно не ожидала такого вопроса. Зрачки ее едва заметно расширились:
– Я вас не понимаю.
– А ведь это очень простой вопрос, мадемуазель. Я могу повторить: вы огорчены тем, что в нашем поезде было совершено преступление?
– Я как-то не думала об этом. Нет, не могу сказать, чтобы меня это огорчило.
– Значит, для вас в преступлении нет ничего из ряда вон выходящего?
– Конечно, такое происшествие весьма неприятно, – невозмутимо сказала Мэри Дебенхэм.
– Вы типичная англичанка, мадемуазель. Вам чужды волнения.
Она улыбнулась:
– Боюсь, что не смогу закатить истерику, чтобы доказать вам, какая я чувствительная. К тому же люди умирают ежедневно.
– Умирают, да. Но убийства случаются несколько реже.
– Разумеется.
– Вы не были знакомы с убитым?
– Я впервые увидела его вчера за завтраком.
– Какое он на вас произвел впечатление?
– Я не обратила на него внимания.
– Он не показался вам человеком злым?
Она слегка пожала плечами:
– Право же, я о нем не думала.
Пуаро зорко глянул на нее.
– Мне кажется, вы слегка презираете мои методы следствия, – сказал он с хитрым огоньком в глазах, – думаете, что англичанин повел бы следствие иначе. Он бы отсек все ненужное и строго придерживался фактов, – словом, вел бы дело методично и организованно. Но у меня, мадемуазель, есть свои причуды. Прежде всего я присматриваюсь к свидетелю, определяю его характер и в соответствии с этим задаю вопросы. Несколько минут назад я допрашивал господина, который рвался сообщить мне свои соображения по самым разным вопросам. Так вот, ему я не позволял отвлекаться и требовал, чтобы он отвечал только «да» и «нет». За ним приходите вы. Я сразу понимаю, что вы человек аккуратный, методичный, не станете отвлекаться, будете отвечать коротко и по существу. А так как в нас живет дух противоречия, вам я задаю совершенно другие вопросы. Я спрашиваю, что вы чувствуете, что думаете. Вам не нравится этот метод?
– Извините за резкость, но мне он кажется пустой тратой времени. Предположим, вы узнаете, нравилось мне лицо мистера Рэтчетта или нет, но это вряд ли поможет найти убийцу.
– Вы знаете, кем на самом деле оказался Рэтчетт?
Она кивнула:
– Миссис Хаббард уже оповестила всех и вся.
– Ваше мнение о деле Армстронгов?
– Это чудовищное преступление, – решительно сказала она.
Пуаро задумчиво посмотрел на девушку:
– Вы, мисс Дебенхэм, насколько мне известно, едете из Багдада?
– Да.
– В Лондон?
– Да.
– Что вы делали в Багдаде?
– Служила гувернанткой в семье, где двое маленьких детей.
– После отпуска вы возвратитесь на эта место?
– Не уверена.
– Почему?
– Багдад слишком далеко. Я предпочла бы жить в Лондоне, если удастся подыскать подходящую вакансию.
– Понимаю. А я было решил, что вы собираетесь замуж.
Мисс Дебенхэм не ответила. Она подняла глаза и посмотрела на Пуаро в упор. «Вы слишком бесцеремонны», – говорил ее взгляд.
– Что вы думаете о вашей соседке по купе мисс Ольсон?
– Славная недалекая женщина.
– Какой у нее халат?
– Коричневый шерстяной, – в глазах мисс Дебенхэм промелькнуло удивление.
– А! Смею упомянуть и надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, что по пути из Алеппо в Стамбул я обратил внимание на ваш халат, – он лилового цвета, верно?
– Вы не ошиблись.
– У вас нет с собой еще одного халата, мадемуазель? Например, красного?
– Нет, это не мой халат.
Пуаро быстро наклонился к ней – он напоминал кошку, завидевшую мышь.
– Чей же?
Девушка, явно пораженная, отшатнулась:
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Вы не сказали: «У меня нет такого халата». Вы говорите: «Это не мой» – значит, такой халат есть, но не у вас, а у кого-то другого.
Она кивнула.
– У кого-то в поезде?
– Да.
– Чей же он?
– Я вам только что сказала. Я не знаю. Утром часов около пяти я проснулась, и мне показалось, что поезд давно стоит. Я открыла дверь, выглянула в коридор. Хотела посмотреть, что за станция. И тут увидела в коридоре фигуру в красном кимоно – она удалялась от меня.
– Вы не знаете, кто это? Какого цвета волосы у этой женщины – светлые, темные, седые?
– Не могу сказать. На ней был ночной чепчик, и потом я видела только ее затылок.
– А какая у нее фигура?
– Довольно высокая и стройная, насколько я могу судить. Кимоно расшито драконами.
– Совершенно верно.
Минуту Пуаро хранил молчание. Потом забормотал себе под нос:
– Не понимаю. Ничего не понимаю. Одно с другим никак не вяжется. – Поднял глаза и сказал: – Не смею вас больше задерживать, мадемуазель.
– Вот как? – она была явно удивлена, однако поспешила встать, но в дверях заколебалась и вернулась обратно. – Эта шведка – как ее, мисс Ольсон? – очень встревожена. Она говорит, что вы ей сказали, будто она последней видела этого господина в живых. Она, вероятно, думает, что вы ее подозреваете. Можно, я скажу ей, что она напрасно беспокоится? Эта мисс Ольсон безобиднейшее существо – она и мухи не обидит, – и по губам мисс Дебенхэм скользнула улыбка.
– Когда мисс Ольсон отправилась за аспирином к миссис Хаббард?
– В половине одиннадцатого.
– Сколько времени она отсутствовала?
– Минут пять.
– Она выходила из купе ночью?
– Нет.
Пуаро повернулся к доктору:
– Рэтчетта могли убить так рано?
Доктор покачал головой.
– Ну что ж, я полагаю, вы можете успокоить вашу приятельницу, мадемуазель.
– Благодарю вас, – она неожиданно улыбнулась на редкость располагающей к себе улыбкой. – Знаете, эта шведка очень похожа на овцу. Чуть что – сразу теряет голову и жалобно блеет. – Мисс Дебенхэм повернулась и вышла из вагона.
Глава двенадцатая. Показания горничной
Мсье Бук с любопытством взглянул на своего друга.
– Я не совсем вас понимаю, старина. Чего вы добиваетесь?
– Я искал трещину, мой друг.
– Трещину?
– Ну да, трещину в броне самообладания, в которую закована эта молодая дама. Мне захотелось поколебать ее хладнокровие. Удалось ли это? Не знаю. Но одно я знаю точно: она не ожидала, что я применю такой метод.
– Вы ее подозреваете, – сказал мсье Бук задумчиво. – Но почему? По-моему, эта прелестная молодая особа никак не может быть замешана в подобном преступлении.