Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна
Он коснулся плеча молодого человека, который как раз пересек шоссе ла Муэтт и направился к улице Винь. Юноша остановился и с удивлением сказал:
— Извините мсье, я, кажется, не имею чести…
— Напрасно вам это кажется, дорогой мсье Ледюк, — заметил Люпэн. — Если ваша память не чересчур ослабла. Вспомните Версал… Комнатку в отеле Двух Императоров…
— Вы!
Молодой человек в ужасе отскочил назад.
— Боже мой, конечно, это я, князь Сернин, точнее — Арсен Люпэн, поскольку вы знаете уже мое настоящее имя. Может быть, вы уже думали, что Люпэна нет на свете? Ах, да, понимаю — тюрьма… Вы надеялись… Дитя, дитя!
Он ласково похлопал его по плечу.
— Давайте, молодой человек, придите в себя. У нас впереди еще немало спокойных дней, чтобы сочинять стихи. Час еще не настал; пиши, поэт, свои вирши!
Он с силой сжал его локоть и сказал, глядя прямо в глаза:
— Но он близится, о поэт! Не забывай же, душой и телом ты принадлежишь мне. Так что будь готов сыграть свою роль. Она будет трудной, но славной. И, клянусь Богом, ты кажешься мне просто созданным для этой прекрасной роли!
Он рассмеялся, повернулся на каблуках и оставил молодого Ледюка в полном ошеломлении.
Немного дальше, на углу улицы Помпы, находилась винная лавка, о которой ему рассказывала госпожа Кессельбах. Он вошел и долго беседовал с ее владельцем. Потом взял авто и поехал в Гранд-отель, где жил под именем Андре Бони.
Там его уже ждали братья Дудвиль.
Как он ни был избалован подобными знаками внимания, Люпэна тем не менее тронули свидетельства почитания и преданности, которыми щедро оделили его друзья.
— В конце кондов, патрон, объяснитесь! Что случилось? С вами мы привыкли уже к чудесам… И все-таки, должны же быть пределы! Итак, вы опять на свободе? В самом сердце Парижа, под легким гримом?
— Сигары? — предложил им Люпэн.
— Нет, спасибо.
— Ты не прав, Дудвиль. Вот эти достойны похвалы. Они достались мне от тонкого ценителя, который поклялся мне в вечной дружбе.
— Ах! Кто может знать!
— Это кайзер… Не стройте такие дурацкие рожи, вводите меня в курс всего, что здесь творится. Я давно не читал газет. Насчет моего побега, сперва: какое впечатление у публики?
— Удар грома, патрон!
— Версия полиции?
— Якобы вы сбежали в Гарше, при восстановлении картины убийства Альтенгейма. Но журналисты, к сожалению, доказали, что это было невозможно.
— Отсюда?..
— Отсюда — общий шок. Строят догадки, смеются, забавляются вволю.
— Как ваш Вебер?
— Вконец оскандалился.
— Что еще нового в службе Сюрте? Узнали ли что-нибудь об убийце? О подлинной личности Альтенгейма?
— Нет.
— Слабо, слабо. Стоит подумать о том, какие миллионы мы тратим каждый год, чтобы кормить этих бездельников! Если так пойдет и дальше, я не стану платить налогов… Возьми-ка стул и перо, Жан. Вечером отнесешь в «Большую газету» письмо. Вселенная давно не имела от меня вестей, мир сгорает от нетерпения.
Пиши:
«Господин директор,
Прошу прощения у публики, чье законное нетерпение все еще не удовлетворено.
Я совершил побег из тюрьмы и, к сожалению, не могу открыть, каким образом это произошло. Кроме того, после побега я открыл весьма важную тайну, и не могу пока объявить, в чем она состоит и как мне удалось в нее проникнуть. Все это ляжет, рано или поздно, в основу оригинального повествования, которое составит, по моим заметкам, мой обычный библиограф. Это целая страница в истории Франции, которую наши внуки прочитают не без интереса.
Сегодня же меня ждут более важные дела. Возмущенный тем, в какие руки перешли обязанности, которые я до сих пор исполнял, окончательно разочарованный отсутствием прогресса в деле Кессельбах — Альтенгейм, я освобождаю от должности господина Вебера и опять занимаю тот почетный пост, на котором под именем господина Ленормана трудился с таким блеском и ко всеобщему удовлетворению.
Арсен Люпэн,
шеф Сюрте.»
II
В восемь часов вечера Арсен Люпэн и один из Дудвилей вошли в ресторан Кайяра, в ту пору — самый модный. Люпэн — затянутый во фрак, но в несколько чересчур широких панталонах, приличествующих артисту, в свободном галстуке; Дудвиль — в рединготе, с видом солидного магистрата. Они выбрали уголок между двумя колоннами, отгораживающими его от главного зала. Корректный, важный метрдотель безмолвно вырос перед ними, держа раскрытый блокнот, в готовности записать заказ. Люпэн тут же продиктовал его с тщательностью и изыском истинного гурмана.
— Правду сказать, — заметил он, когда тот удалился, — питание в тюрьме было вполне нормальным, но хороший ужин всегда — большое удовольствие.
Он поел с аппетитом, не тратя лишних слов, ограничиваясь короткими фразами, раскрывавшими течение его раздумий.
— Все, разумеется, устроится, — рассуждал Люпэн. — Но будет нелегко… Какой опасный противник!.. И что меня беспокоит — после шестимесячной борьбы я не знаю даже, чего он хочет!.. Его главный сообщник убит, сражение идет к концу, но игра его для меня по-прежнему неясна… Чего он добивается, проклятый? С моей стороны планы ясны: наложить руку на великое герцогство, забросить на его престол великого герцога собственного изготовления, дать ему в жены Женевьеву… И править своими владениями. Все это честно, просто, достойно. Но он, эта низкая личность, змея, копающаяся во тьме! Какую он преследует цель?
Он позвал:
— Гарсон!
Метрдотель подошел.
— Что угодно мсье?
— Сигары.
Метрдотель вернулся вскоре и открыл несколько коробок.
— Что вы посоветуете сами?
— Вот отличные Упмэны.
Люпэн предложил Дудвилю сигару, взял одну для себя и обрезал ее. Метрдотель чиркнул спичкой и поднес ему огонек.
Люпэн в тот же миг схватил его за кисть.
— Ни слова… Я тебя знаю… Твое настоящее имя — Доминик Лека…
Человек, крупный и мускулистый, пытался вырваться. Он сдержал крик боли: Люпэн вывернул ему руку.
— Тебя зовут Доминик… Ты живешь на улице Помп, на пятом этаже, ты ушел на покой со скромным состоянием, которое скопил на службе, — но слушай же, болван, или я сломаю тебе кость, — которое скопил на службе у барона Альтенгейма, где был метрдотелем…
Тот застыл, побледневший от страха.
Малый зал за колоннами вокруг них был пуст. Дальше, в ресторане, трое мужчин курили, две парочки о чем-то болтали, пригубливая свои бокалы.
— Кто вы? Кто вы такой?
— Не можешь вспомнить? Подумай хотя бы о славном обеде на вилле Дюпон… Это ты, старый жулик, подал мне тогда блюдо пирожных… И каких пирожных!
— Князь… Тот русский князь… — пролепетал метрдотель.
