Жорж Сименон - Исчезновение Одиль
– Но ведь если бы я вышла замуж, было бы то же самое, разве нет?
– В твои намерения не входит окончательное возвращение?
– Нет.
– Хочешь остаться в Париже?
– Да. Ты прекрасно знаешь, что это всегда было моей мечтой.
Наступило молчание. Кто-то на линии спросил:
– Закончили?
– Нет, мадемуазель. Не отключайте, пожалуйста.
– Я приеду и обниму вас на следующей неделе, затем вернусь в Париж, чтобы подыскать работу. Я знаю, что багаж у меня тощий: у меня нет никакого диплома, но надеюсь, что все же найду себе какое-нибудь занятие. Ты виделся с доктором Вине?
– Я попросил его зайти ко мне. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
– Потому что я была уверена: ты к нему обратишься. Не по поводу себя, а из-за меня. Ты спросил у него, что он думает о моем бегстве и действительно ли я собираюсь покончить с собой.
– Да, это так.
– И что он ответил?
– Он не выказал особого оптимизма. Я ему сразу же позвоню, чтобы сообщить хорошую новость.
– Да. Скажи ему, что я целую его в обе щеки. Тебя тоже, папа, я крепко-крепко целую. Я много думала о тебе, и я люблю тебя больше, чем прежде.
– Спасибо, дорогая малышка. Оставайся у телефона. Я слышу, кто-то возвращается. Наверняка это твоя мать.
Она услышала отдаленные голоса в трубке, затем голос матери произнес:
– Так ты жива! Слава Богу! Расскажи мне быстро, что произошло.
– Это сделает папа, я сейчас немного устала. А главное – она не знала, что сказать матери.
– Ты возвращаешься завтра?
– Нет. Я приеду навестить вас через несколько дней. Папа тебе объяснит. А Боб уезжает завтра, от него вы узнаете подробности.
На лице будущего врача отражалось удивление. Она только что избежала добровольной смерти и уже была занята тем, что улаживала будущее.
Она повесила трубку.
– Уф, – выдохнула она, падая в единственное в комнате кресло. Ну вот, одно дело сделано.
Казалось, она скинула с себя тяжкий груз и к ней вновь возвращался ее энтузиазм. Она прикурила сигарету.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Альбер Галабар. Моя семья родом из Тулузы.
– Чего я не понимаю, – прошептал Боб с запоздалым страхом, – так это почему ты выждала четыре дня, даже пять...
– Это были мои каникулы.
– И что ты делала?
– А ты разве недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы угадать? Ходила по ночным ресторанчикам...
– Одна?
– В Лозанне со мной такое тоже случалось.
– Много пила?
– Вовсе нет. Выпивала несколько рюмок джина. От этого у меня сейчас появилось желание еще раз пригубить коньяк. Вы позволите, мсье Галабар?
– Конечно, но зовите меня просто Альбером.
– Ладно, пусть будет Альбер. Я слыву скорее излишне фамильярной особой, чем наоборот.
Она не была пьяна, но делалась возбужденной. Разве не стоило отпраздновать такое событие? Ей казалось, что она окончательно спасена, освободилась от самого дурного, что в ней было.
– Перейдем к делу: ты попросишь отца от моего имени, чтобы он выслал мне перевод. Я уехала с шестьюстами франками в кармане. Я их поменяла в первом отеле, где остановилась, но у меня почти ничего не осталось.
– Я сейчас дам тебе немного.
Он достал из кармана бумажник, пересчитал банкноты и взял три.
– Тебе хватит до отъезда?
– Думаю, да. Я рассчитываю сохранить за собой этот номер, так что мне не нужно будет сразу за него платить.
– Я вас покидаю, – сказал Галабар, поднимаясь со стула, и, обращаясь к Одиль, добавил: – Я навещу вас завтра. В котором часу мне лучше это сделать, чтобы не причинять вам лишнего беспокойства?
– Вы же знаете, я ночная пташка.
– Было бы лучше, если бы вы сегодня не слишком переутомлялись. Купите градусник в аптеке, она в двух шагах отсюда. Когда вернетесь, измерьте температуру, и если она у вас будет высокой, не колеблясь, постучите ко мне в дверь.
– Спасибо. И спасибо за то, что вы для меня сделали.
– Благодарите лучше случай, по воле которого я оказался у себя в номере сегодня днем.
Он пожал ей здоровую руку.
– Все же не пейте слишком много.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Может статься, у меня больше не будет возможности увидеться с вами до вашего отъезда. Я рад был с вами познакомиться.
– Взаимно.
Когда они остались одни, она бросилась на шею брату.
– Это так хорошо, Боб.
– Ты не представляешь, как я испугался.
– Ты думал, я это сделаю?
– Но я ведь тебя знаю, а?
– Думаю, ты именно тот, кто знает меня лучше всех.
– Дай-ка я еще на тебя посмотрю. Ты совсем не изменилась, только вот в глазах появился огонек.
– Не говори никому, но на этот раз я, кажется, влюбилась.
– Ив кого же, позволь тебя спросить?
– Ты ведь уже догадался, правда?
– У тебя все как-то быстро получается. Это из-за него ты хочешь остаться в Париже?
– Нет. Но мне было бы уже не вынести атмосферу нашего дома. Кстати! Пока я буду приводить в порядок лицо и волосы, прочти это письмо. Тогда мне незачем будет повторяться. Хотя больше того, что я уже написала, мне не сказать. Я купила бритвенные лезвия. Да! Тебе могут пригодиться те, что остались... Я напустила воды в ванну и уже разделась, но тут села писать. Я переносила на бумагу все, что приходило мне в голову. Наверное, это глупо.
Еще совсем недавно она сидела голая на этом стуле и писала шариковой ручкой с обгрызенным концом.
– Тебе не понять, как мне сейчас хорошо.
– Мне нужно позвонить.
– Кому?
– Сейчас узнаешь.
Он попросил соединить его с главным комиссаром бюро розысков пропавших родственников.
– Вы хотите говорить с главным комиссаром Лобо?
– Да.
– Я сейчас посмотрю, свободен ли он.
Спустя несколько мгновений низкий голос в трубке спросил:
– Кто говорит?
– Не знаю, помните ли вы меня. Я – Боб Пуэнте, я приходил к вам, чтобы заявить об исчезновении своей сестры. Я ее нашел.
– С ней все в порядке?
– Да.
– Где она сегодня была?
– В Латинском квартале.
– Как вы вышли на ее след?
– Она мне позвонила.
– Я рад за вас и за нее. Значит, дело я закрываю. До свидания, мсье Пуэнте.
– Ты поняла?
– Догадалась.
– В Париже тысячи гостиниц, на одном Левом берегу, куда, как я поначалу думал, ты направишься, их сотни. Поскольку все их обойти я не мог, то обратился в службу розыска пропавших родственников.
– Может, пойдем на улицу? Мне кажется, немного свежего воздуха нам бы не помешало. Затем поужинаем вдвоем в том, небольшом ресторанчике, где я ела в полдень. Я была уверена, что это моя последняя трапеза, и все же аппетит у меня от этого был не меньше. Наоборот! Прочти скорее письмо. Я сейчас вернусь.
Она накрасилась более тщательно, чем обычно, причесала волосы, удовлетворенно взглянула на себя в зеркало.
