Марджори Эллингем - Кошелек предателя
Пойдет ли он? Мысль о долговязом Хатче как об ангеле-спасителе в белом одеянии и с крыльями, во всяком случае, не показалась ему в эту минуту абсурдной.
— Огромное тебе спасибо, — проговорил он с таким чувством, что ее карие глаза непроизвольно расширились.
— Душно? — спросила она, переводя дыхание.
— Ну, не так жарко, — уточнил он. — Останься с ними, моя дорогая. И не позволяй Пайну откровенничать с Ли.
Он увидел, как по ее лицу пробежала изумленная тень, и сам удивился этому, пока до него не дошло, что ее поразили его доброта и благодарная признательность. Его передернуло от этого открытия, он остро ощутил опустошенность и разочарование и больше не был уверен, что он это заслужил.
Свернув за угол, он сразу же увидел Хатча. Тот был одет в штатское и сидел на подножке огромного старого «бьюика», солнечные лучи окрасили его твидовый костюм в неожиданно яркие тона. Он поднялся навстречу Кэмпиону и подошел к нему.
— Хэлло, — Кэмпион приветствовал его необычайно сердечно. По крайней мере, перед ним был союзник, пусть и не сознающий это.
— Доброе утро, — в осторожном тоне полицейского прозвучало предупреждение, отчего нервы Кэмпиона болезненно напряглись. — Могу я побеседовать с вами, сэр?
— Давайте. Почему бы нет. — Кэмпион почувствовал, что не в меру разговорился и ему трудно остановиться. — Что вас так волнует?
— Не волнует, сэр, — Хатч с любопытством поглядел на него. — Я только хочу вам кое-что показать, если вы не возражаете. Обычно мы не обращаем внимания на такие вещи, но в данном случае есть особые обстоятельства, и я подумал, что должен вас ознакомить.
Кэмпион посмотрел на врученный ему лист бумаги. На нем было напечатано: «Дорогой Суперинтендант. Министерство Внутренних дел уже выслало Вам инструкцию, касающуюся Алберта Кэмпиона. Не приложило ли оно случайно и его фотографию? Вот и все. Подумайте над этим».
Подпись и дата в документе отсутствовали. Кэмпион прочел записку дважды. Конечно, это дело рук Пайна, вероятно, он написал ее за ночь до идиотского промаха, когда он угодил в ловушку, сказав, что они вместе работали в Штатах.
Вывод напрашивался сам собой. Пайн заметил в нем нечто подозрительное и решил, что он выдаст себя за Алберта Кэмпиона. Это здорово, просто-напросто смешно. Во всяком случае, он скоро сможет с этим покончить.
А сможет ли он? Новая опасность возникла перед ним как глубокое болото. Он твердой рукой передал записку Хатчу, но у него невыносимо заболела голова, и он почувствовал, как на лбу у него выступили капельки пота.
— Ну что? — поинтересовался он.
В ответ Хатч протянул ему другую бумагу. Это был образчик полицейской болтовни, где подробно и с привычной ведомственной невнятностью перечислялись приметы человека, бежавшего в костюме пожарного из госпиталя Сент-Джуда в Коачингфорде.
Кэмпион прочел описание вслух.
— Ну что? — повторил он. Стук в голове превратился в мучительно жестокую боль, и фигура Хатча замерцала перед ним как в горячем тумане.
Суперинтендант поднял голову. Он пристально следил за Кэмпионом, и ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и заговорить.
— Я, конечно, не получу ордер на арест, — сказал он, — и потому хочу попросить вас об одном одолжении. Можно ли мне, сэр, пройти в вашу комнату, просто чтобы удовлетворить любопытство. Ладно, скажу прямо. Когда я уложил вас под утро в постель, то почуял, что вся комната пропахла клеенкой. У меня это из головы не выходит.
Кэмпион громко рассмеялся. Это было не слишком убедительно, но, по крайней мере, непроизвольно.
— Пожалуйста, исследуйте себе на здоровье, — ответил он. — Обыщите хоть весь дом. Я договорюсь о вас с Обри. Сколько лет вы служите в полиции, Хатч?
— Двадцать восемь лет и два месяца, сэр.
— Неужели? — Подразумеваемая критика со стороны старшего по званию явно подействовала. Кэмпион скорее почувствовал, чем увидел, что Хатч вздрогнул. Он снова засмеялся и с юмором добавил. — Отправляйтесь, это должно вас успокоить. Если найдете форму, можете принести ее мне. Хотел бы я посмотреть на себя в костюме пожарного. А не обнаружите спальне, что ж, поищите в других комнатах и в окрестностях дома.
Хатч колебался. Он был почти беспомощен. Сделав шаг к боковой двери, он передумал и вернулся.
— Ответьте мне только на два вопроса, сэр. Тогда извинюсь перед вами.
Положение стало опасней. Но Кэмпион по-прежнему отвечал легко и уверенно.
— Як вашим услугам, Суперинтендант.
— Как зовут главного окружного инспектора из 49-й комнаты в штабе?
— Йо. — Во тьме прозвучал выстрел, но он не сомневался. Имя всплыло на поверхность его сознания, когда он усилием воли заставил себя снова услышать слабый голос по телефону на исходе прошлой ночи.
Хатч стоял и как-то неопределенно и странно смотрел на него. Нельзя было сказать, победил он или потерпел поражение.
— А какой ваш второй вопрос? — Кэмпион решил держаться смело. Он понял, что молчание может иметь непоправимые последствия. Что бы ни случилось, он сейчас не допустит ареста.
Хатч облизал губы и понизил голос.
— Какой у вас номер Сикрет Сервис, сэр?
Кэмпион улыбнулся. Этого он совершенно не знал.
— Сейчас я предположил бы, что номер пятнадцать, — проговорил он и засмеялся.
Он увидел, что попал впросак. Он увидел, как медленно цепенело и наконец совсем застыло приятное лицо Хатча, словно вобравшее в себя и масштаб происходящего, и собственную непростительную неосторожность, когда он взял с собой прошлой ночью столь подозрительную личность. Кэмпиону стало ясно, что неминуемо случится в следующую минуту. Он отчетливо представил себе, как его арестовывают, держат, абсолютно беспомощного, взаперти, а драгоценное время уходит и уходит. В его измученном сознании что-то закрылось. Как будто темный занавес на мгновение сделался непроницаемым. Вспыхивали какие-то искорки, разгорались и гасли, и все плотно и глухо закрывалось.
Он ударил Хатча. В его кулаках таилась хитрость, о которой он и сам не подозревал. Это был красивый, мастерский удар с левого плеча.
Хатч еще не оправился от нервного потрясения, и нападение застигло его врасплох. Он свалился как дерево, выражение его лица оставалось глуповато-изумленным.
Кэмпион не стал на него смотреть. До него не дошло, что случилось с Хатчем.
С этой минуты он действовал автоматически. Он сел в «бьюик», нажал на акселератор, который одновременно был и стартером, и поехал.
Ход у машины был отличный, она просто летела, и он решил увеличить скорость до шестидесяти миль, у ворот он свернул налево, как будто твердо зная, что он делает и так же интуитивно, но точно и на хорошей скорости проехал по городу — под холмом Лошади, над маленьким мостом у мельницы, по петляющим дорогам графства, не сомневаясь и ни о чем не думая, его сознание походило на чистый лист бумаги. Впоследствии он никак не мог припомнить подробности своего путешествия. Он летел, как перелетная птица, руководствуясь слепым знанием. Разум, окутанный завесой, полностью отключился, и его состояние было равносильно гипнотическому трансу. Однако ловкость и быстрота не изменяли ему ни на минуту.
