Николас Блейк - В аду нет выбора
— Тебе бы следовало быть квакером, — сказала Энни, однако не агрессивно. — С твоим буржуазным романтизмом, Пол.
— Опять ты за свое. Когда тебе нечего сказать в ответ, то ты отделываешься ничего не значащей хитрой фразой.
— После того как я рассказала тебе о своем детстве, ты еще говоришь, будто я не знаю действительности? Мы знаем действительность, так как действуем в ней, а не сидим и не рассуждаем о ней с почтительного расстояния, высказывая разного рода теории.
— Но…
— Ты сам входишь в действующую группу. Ты должен знать, что я, как член партии и цеховой староста, имею активные контакты с другими людьми. Мы вместе участвуем в одном деле, имеющем целью сделать мир лучше для…
— О Господи! Чтобы дети не ходили в школу голодными и холодными, как ты в свое время, и чтобы над ними не измывались старшие дети, и при всем при этом ты считаешь возможным измываться над этим ребенком наверху.
— И ты тоже так поступаешь.
— Меня заставили. А ты это делаешь по доброй воле, если я могу употребить это грязное выражение в отношении детерминиста.
— Мог бы и отказаться.
— Я должен был отказаться. Нет необходимости, Энни, напоминать мне, что я струсил. Почему женщины никогда не упускают возможности пустить в ход когти?
— Ты можешь успокоить свою совесть, мой дорогой Пол, — произнесла Энни, вновь возвращаясь к своей язвительной манере, — составив ребенку компанию сейчас и потом. Если ты считаешь, будто твое присутствие может как-то смягчить воздействие этого ада, как ты говоришь, в котором она живет.
После паузы Пол как бы угрожающе произнес:
— Прекрасно. — С этими словами он выскочил из комнаты. Однако через несколько минут вернулся: — Все еще спит. Она очень тяжело дышит. Надеюсь, ты не дала ей слишком большой дозы снотворного.
— Конечно нет…
Люси не просыпалась до двух часов пятнадцати минут. А проснувшись, почувствовала сильную головную боль и вспомнила о своих кошмарных сновидениях. Вспомнила, что эта чокнутая дала ей выпить стакан апельсинового сока. После этого она не помнила ничего, только существа, которые смеялись над ней и что-то тараторили в ее сновидениях, подкравшись к ней, когда она бежала по бесконечным улицам в поисках отца. Но обуявший ее ужас был просто невыносим. Люси, плача, прятала голову под подушки. Она знала, что никогда больше не увидит своего отца. Приключенческие фантазии, так долго поддерживавшие ее дух, рассеялись, и она осталась одна, совсем одна.
Через некоторое время она услышала какой-то новый голос:
— Привет, Люси.
Зажегся электрический свет. Она села в постели, протирая глаза, не очень-то веря в то, что это снова не какой-то новый ужасный сон.
— Как ты себя сейчас чувствуешь?
— Мне очень жарко.
— Мы выключим камин.
Люси увидела, что находится в другой комнате. На нее смотрел мужчина. У него были довольно длинные волосы и маленький, как пуговка, рот. Рот открылся и произнес:
— Ты плачешь, моя дорогая. Не плачь.
— Не могу, — ответила она горько.
— На второй завтрак картофельная запеканка с мясом и компот из консервированных персиков. Хочешь ли это слопать, ты, бедный больной ребеночек?
Люси попробовала улыбнуться. Ей нравилось, когда так разговаривают.
— Думаю, да. Долго я спала?
— Несколько часов.
— Но я никогда не сплю после завтрака. У меня очень болит голова.
— Не повезло. Скоро пройдет.
— Да?.. Кто вы?
— Меня зовут Пол.
— Вы сторож этой чокнутой?
Человек хихикнул весьма одобрительно. Люси заметила, что у него длинные ресницы. Когда он смотрит в сторону, взгляд его становится какой-то виноватый.
— Сторож тети Энни? Да, я такой, как ты сказала. Но не говори ей. Корова стояла, хозяин стоял и стерег корову.
Люси засмеялась, хотя не знала почему.
— Вы говорите загадками. О, что это за вонючая штука у меня на шее? А другая на груди.
— Тетя Энни решила, что у тебя бронхит или что-то в этом роде. Думаю, что теперь можно их снять. Если ты обещаешь не открывать окно. Холодный воздух опасен. Обещаешь?
— Обещаю.
Пол убрал английские булавки, которыми были закреплены повязки, и бросил все в угол комнаты.
— Теперь надевай фуфайку. Я принесу тебе завтрак.
Пол сел и стал наблюдать за тем, как Люси ела. «Кажется, он симпатичный человек», — подумала Люси. Но на деле-то он не может быть симпатичным, если помогает сторожить ее. А кроме того, когда он смотрел на нее, ей становилось как-то не по себе.
Пол же думал о том, какой хорошенький мальчик из нее получился, с ее красивой головкой и лучистыми серыми глазами.
— Можем ли мы открыть занавески? — спросила она немного спустя.
— А почему нет?
Люси оглядела снежную пустыню.
— Хотелось бы покататься на санках, — произнесла она тоскливо.
— Возможно, в один прекрасный день это и произойдет.
— О, когда же? Завтра? Но снег может растаять… — Голос Люси задрожал, и она не могла продолжать, вспомнив, что отец обещал покатать ее на санках.
— Уж не собираешься ли ты опять заплакать?
Его тон не только вызвал в ней возмущение, но и осушил ее слезы.
— Это нечестно. Вы же знаете, что я не могу здесь чувствовать себя счастливой.
— За тобой ведь хорошо присматривают, не так ли? — сказал Пол, отводя глаза.
— Но я хочу обратно к папе и Елене. Я не знаю, зачем вы тут меня держите.
— Надеюсь, что скоро… ты вернешься к ним.
Люси пристально посмотрела на него, пытаясь, понять, можно ли ему верить.
— Вы можете поклясться? Поклянитесь страшной клятвой.
Пол проглотил комок, стоявший у него в горле.
— Клянусь.
— Сегодня утром я видела страшный сон. Как будто я ищу везде папу и не могу найти его.
— Не унывай, Люси. Не сыграть ли нам в шашки?
— Я бы лучше приняла ванну. Я вся вспотела.
— Прекрасно.
Он проводил ее в ванную комнату, открыл воду. Когда она кончила мыться, он уже ждал ее у двери и нарочно вдохнул воздух у ее головы.
— Ты пахнешь замечательно, Люси.
— Что? Я должна оставаться взаперти весь день? Там так скучно. Из окна ничего не видно.
— Спрошу у Энни. Не понимаю, почему бы не разрешить тебе погулять немного у дома. — Ведь теперь Ивэна здесь больше не было. — Но ты, знаешь, что такое слово чести?
— Это то, что дают узники.
— Да. Можешь ты обещать, что не будешь пытаться убежать? Все равно далеко не убежишь. Все дороги занесены снегом. Так даешь слово чести?
Возможно, так следовало бы обращаться с мальчиком. Люси простодушно посмотрела на него широко открытыми глазами.
