Эрл Гарднер - Холостяки умирают одинокими
– Минуточку…
Через мгновение она вернулась, кутаясь в одеяло.
– Не включайте свет, – предупредил я все так же шепотом. Потом вошел в дом и плотно притворил за собою дверь.
– Здесь очень тонкие стены, соседи узнают, что у меня… что я принимала посетителя…
– Ну и прекрасно. Люди наверняка диву даются, с чего это вы сюда одна заявились. Стоит ли обманывать их ожидания? Вы видели газеты?
– Да.
– Завтра появится кое-что новенькое. Вы узнаете, что полиция ищет меня.
– Вас?
– Совершенно верно. Говорите потише.
– Почему вас ищут?
– У меня был выбор. Либо явиться в полицию и рассказать о вас, либо исчезнуть, и пускай они достают меня в поте лица своего.
– Как они разнюхали про вас?
– Прочтете в газетах, нет времени говорить об этом. Из газет я узнал, что у Даулинга не осталось близких родственников.
– Да, я читала.
– Подробнее можете раскрыть эту тему?
– Он мне тоже говорил, что очень одинок, что у него нет никакой прямой родни.
– Мало ли! – возразил я. – Бывают еще всякие двоюродные братья, племянники и прочие.
– Куда вы клоните, Дональд? Будить человека среди ночи и затевать беседу бог весть о чем…
Она сидела на краю кровати, и свет, льющийся с улицы через окно, придавал еще больше резкости чертам ее обеспокоенного лица.
– Вы все-таки должны отдать себе отчет в следующем, – заявил я. – Ваш сын – сын и Герберта Даулинга. Пусть незаконный, но в любом случае единокровный. Ближайший его родственник.
У нее перехватило дыхание.
– Дональд, вы хотите сказать… это что-то значит?
– Это может значить весьма много – в зависимости от аргументации… Это может много значить для вас, для вашего сына и чрезвычайно много для дальней родни, которая зубами и ногтями ухватится за поручни уходящего поезда.
– Вы хотите сказать, они втянут меня в эту историю и сына тоже?
– Черт побери, – вскричал я, – когда вы наконец повзрослеете?! Они втянут вас в эту историю и разорвут в клочья. Они постараются сфабриковать против вас непотопляемое дело об убийстве. Они припишут вам шантаж и объявят, что вы преследовали Даулинга под предлогом, будто он отец вашего ребенка. Короче говоря, Айрин, игра превращается в драку.
– Есть ли выход? Что мне делать?
– Выходов тьма, – сказал я.
– Вы согласны помочь, Дональд?
– Я уже помогаю, идя на риск. Пока не угодил в лапы полиции, смогу влиять на события. Вот когда они меня схватят, я уже ничего сделать не смогу… А теперь мне нужна ваша помощь.
– Какая?
– Вы не выпускали Даулинга из виду, знали, чем он занят. Встречаясь с вами, он наверняка откровенничал… Вы понимали его, и он это понимал. Вы вникали в его проблемы, сопереживали. Вероятно, вы были по-прежнему влюблены в него, хотя и не хотели воскрешать прежние отношения. Став матерью, вы чувствовали ответственность за сына, хотели дать ему достойное воспитание… Стало быть, вы знаете о Даулинге многое из того, чего другие, быть может, не знают. Время от времени он встречался с женщиной, которая служит, предположительно, в его конторе. Мне надо знать, кто она.
– Опишите ее, пожалуйста.
– Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцати одного. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, очень соблазнительная, но без вульгарного вихляния…
– Дорис Джилмен, – прервала она меня.
– Допустим. Кто она?
– Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не может порвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себя говорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…
– Не беспокойтесь, – уговаривал я Айрин. – Я все понимаю. Но сейчас у нас совершенно нет времени на сантименты. Мне нужны факты, и чем быстрее, тем лучше. Расскажите о Дорис Джилмен.
– Она женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ее окружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески ею интересовался, по-моему, она была его советчицей. Но чтобы там возник какой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.
– Я тоже не утверждаю, может, интима и не было… Но вот вопрос, где найти эту женщину?
– Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите, Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.
– Допустим, – согласился я. – Тогда другой вопрос. У Бернис Клинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартира шикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.
– В Санта-Ане? Да нет же, – возразила она. – Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…
– По какому адресу?
– Улицы я не знаю. А дом – «Реджина-Армс».
– Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась в мотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос в следующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?
– Не знаю, – покачала головой Айрин.
– Вы встречались с Даулингом там?
– Да.
– И не раз?
– Дело в том, что именно там было место наших встреч.
– Значит, если ему хотелось повидать Бернис, он мог…
– О боже, ни в коем случае, – возразила она. – Зачем ему нужно было встречаться с нею там? Он содержал для нее квартиру в Лос-Анджелесе. А потом, с точки зрения Герберта, этот роман клонился к закату. Он с каждым днем все лучше понимал, чего она стоит, эта расчетливая золотоискательница… Не думаю, чтобы он ее хоть немного любил. Просто она его околдовала. Поверьте, эта девица пускает в ход все, чтобы заполучить то, чего хочет. Ей это неплохо удается. Герберт был одинокий, растерянный, а тут является она, начинает крутиться у него перед носом и вешаться на шею. Только проделывала она все так хитро, что Герберту казалось, будто он сам кинулся на нее. Все та же старая история.
Я окинул ее испытующим взглядом.
– Не смотрите на меня так, Дональд, – попросила она. – У нас все было не так. Я… я любила его, и он меня любил. Наши вечера в мотеле «Плавай и загорай», они… Он относился к ним совсем не так, как к встречам с другими девушками, которые были просто… ну, вы понимаете.
– Ладно, Айрин, – сказал я. – Мне просто хотелось предупредить вас. История получит огласку. Сожалею, но здесь ничего уж не поделаешь.
– Что мне говорить, если меня станут допрашивать?
– Ничегошеньки, пока не обзаведетесь адвокатом. Приличный адвокат вам посоветует держать язык за зубами, пока я не откопаю новые факты. Ну, я пошел.
– Дональд, вам… угрожает опасность?
– Нет, если я не окажу сопротивления при аресте. А я не так глуп. Но они хорошо надо мной поработают, если, конечно, поймают.
– Вас будут бить, вы это имеете в виду?
– Фрэнк Селлерс, – пояснил я, – имеет обыкновение грубить, когда выходит из себя. И я подозреваю, что с ним это уже случилось.
