Эллери Куин - Трагедия Икс. Смерть Дон Жуана. Е=убийство
Количество никотина в легких не превышало норму, учитывая, что покойный был курильщиком. Шрам на левой ноге был минимум двадцатилетней давности — он остался после глубокой, непрофессионально обработанной раны. Небольшие следы сахара в крови недостаточны, чтобы определить жертву как диабетика. Имеются определенные признаки алкоголизма, хотя и в мягкой форме. Тело принадлежит мужчине средних лет, крепкого сложения, с рыжими волосами, кривыми пальцами и неровными ногтями, указывающими на занятия ручным трудом.
Наличествуют признаки давнего перелома правого запястья и трещины ребра по крайней мере семилетней давности — в обоих местах кости хорошо срослись. На левом бедре маленькое родимое пятно, на животе шрам от операции аппендицита два года назад. Вес тела — двести два фунта, рост — шесть футов и полдюйма.
Закончив изучение документа, Друри Лейн улыбнулся и вернул его инспектору Тамму.
— Это вам что-нибудь дало, мистер Лейн? — спросил Бруно.
— Доктор Шиллинг весьма методичен, — ответил Лейн. — В высшей степени похвальный рапорт. Удивительно, что ему удалось так тщательно обследовать настолько изувеченное тело. Как этим утром поживают ваши подозрения по адресу Джона де Витта?
— Вас это очень интересует? — осведомился Тамм.
— Очень интересует, инспектор.
— Его вчерашние передвижения были отслежены, — добавил Бруно, словно это был ответ на вопрос.
— Вы ничего не утаиваете от меня, мистер Бруно? — Лейн приподнялся и поправил капюшон на плече. — Хотя я уверен, что нет… Благодарю вас, инспектор, за то, что прислали мне четкую фотографию Лонгстрита. Она может оказаться полезной, прежде чем опустится занавес.
— Не стоит благодарности, — отозвался сразу подобревший Тамм. — Думаю, мистер Лейн, будет справедливым сообщить вам, что Бруно и я по-прежнему подозреваем де Витта.
— В самом деле? — Серо-зеленые глаза Лейна скользнули от Тамма к окружному прокурору. Потом они затуманились, и он крепче стиснул трость. — Ну, не буду отрывать вас от работы, джентльмены. У меня тоже насыщенный день. — Он подошел к двери и повернулся. — Однако позвольте вам посоветовать на этой стадии не предпринимать решительных мер против де Витта. Мы приблизились к критическому моменту. Уверяю вас, я говорю «мы» в буквальном смысле.
Инспектор и окружной прокурор озадаченно покачали головами, когда Лейн закрыл за собой дверь.
Сцена 5
Если бы инспектор Тамм и окружной прокурор Бруно присутствовали в «Гамлете» в четверг в половине первого, они бы не поверили своим глазам.
Они бы увидели Друри Лейна, чьи глаза и речь оставались нормальными, но чья одежда абсолютно не походила на обычную, а лицо под ловкими руками старого Куоси подвергалось удивительной трансформации.
Актер сидел на жестком стуле с прямой спинкой перед трельяжем, отражавшим его лицо полностью в профиль, в три четверти, а также виды сзади под различными углами. Яркая голубовато-белая электрическая лампа светила ему прямо в лицо. Два окна были полностью закрыты черными жалюзи, чтобы ни один лучик дневного света не проникал в эту комнату чудес. Горбун стоял, опустившись коленями на скамейку, лицом к хозяину; его кожаный фартук был испачкан румянами и усыпан пудрой. На столе справа от Куоси находились баночки и горшочки с пигментами, порошками и румянами, тонкие, почти невидимые кисточки, пучки человеческих волос различного цвета, а также фотография мужской головы.
Они походили на актеров со средневековой картины, а комната могла бы служить лабораторией Парацельса.[25] Просторное помещение было захламлено мусором; стенные шкафы с полками, заполненными причудливыми предметами, были открыты настежь; пол был усыпан прядями волос и покрыт следами порошков и мазей. В углу стоял аппарат, выглядевший пародией на электрическую швейную машинку. Вдоль одной из стен тянулась проволока, с которой свисало не менее пятидесяти париков различного размера, формы и цвета. В нише другой стены виднелись дюжины гипсовых человеческих голов в натуральную величину, негроидной, монголоидной и европеоидной рас, с волосами и лысых. Некоторые лица были спокойны, а некоторые выражали страх, радость, удивление, печаль, боль, насмешку, гнев, решимость, покорность, любовь, ненависть…
За исключением огромной лампы над головой Друри Лейна, в лаборатории не было света. В комнате находилось множество настольных ламп, но ни одна из них не горела. Фигура Лейна была неподвижна, его огромная тень на стене не шевелилась. Зато маленькая скрюченная фигурка Куоси прыгала, как блоха, и его тень то сливалась с тенью Лейна, то отделялась от нее.
Все выглядело странным, зловещим и в высшей степени театральным. Открытый чан в углу казался нереальным — поднимающийся над ним густой пар мог бы исходить из котлов трех ведьм в «Макбете». Неподвижная тень могла принадлежать человеку в трансе, а подпрыгивающая — горбатому Свенгали,[26] Месмеру-Карлику[27] или Мерлину[28] без звездной мантии.
В действительности маленький старый Куоси просто приступил к выполнению своих обычных обязанностей — осуществлял метаморфозу своего хозяина с помощью грима, пудры и ловкости рук.
Лейн смотрел на свое отражение в трельяже — на нем была неброская поношенная уличная одежда.
Куоси шагнул назад, вытер руки о фартук и окинул свою работу критическим взглядом.
— Брови слишком густые, — сказал наконец Лейн, приглаживая их длинными пальцами.
Куоси сморщил коричневую физиономию гнома, склонил голову набок и закрыл один глаз на манер портретиста, оценивающего пропорции модели.
— Может быть, — проскрипел он. — И левая бровь получилась приспущенной.
Он схватил маленькие ножницы, висящие у него на поясе, и начал осторожно подрезать одну из искусственных бровей Лейна.
— Вот. Теперь лучше.
Лейн кивнул. Куоси захлопотал с горстью телесного цвета мастики, накладывая ее на подбородок хозяина.
Спустя пять минут он снова сделал шаг назад, отложил ножницы и опустил руки.
— На сей раз все в порядке — верно, мистер Друри?
Актер изучал себя в зеркале.
— Мы не должны впадать в ошибку чрезмерной искусственности, Калибан.[29]
Куоси усмехнулся. Мистер Друри Лейн явно был им доволен — он называл Куоси Калибаном, только когда особенно ценил его работу.
— Ладно, сойдет. Теперь волосы.
