Гастон Леру - Тайна желтой комнаты
Итак, г-н Жозеф Рультабий вошел в лабораторию, поклонился нам, дожидаясь, пока г-н де Марке потребует от него объяснений.
— Вы утверждаете, сударь, — начал тот, — что знаете мотив преступления, и против всякой очевидности таковым мотивом считаете кражу?
— Нет, господин судебный следователь, — я вовсе не утверждал этого. Я не говорил, что мотивом преступления была кража, и я этого не думаю.
— В таком случае что означает ваше послание?
— Оно означает, что одним из мотивов преступления была кража.
— И что же навело вас на эту мысль?
— А вот что! Соблаговолите пройти со мной.
И молодой человек пригласил нас проследовать за ним в прихожую, что мы и сделали. Там он направился к туалету и попросил г-на судебного следователя встать рядом с ним на колени. Свет в туалет проникал через застекленную дверь, а при открытой двери было и вовсе светло, так что можно было разглядеть все. Г-н де Марке и г-н Жозеф Рультабий опустились на колени у порога. Молодой человек показал одно место на полу, выложенном плиткой.
— Пол в туалете папаша Жак не мыл довольно давно, — сказал он, — о чем свидетельствует слой пыли на нем. А в этом месте, как видите, остался отпечаток двух широких подошв и черной сажи, сопровождающей повсюду следы убийцы. Сажа эта — не что иное, как угольная пыль, покрывающая тропинку, по которой надо пройти, чтобы лесом добраться из Эпине в Гландье. Вам известно, что в этом месте есть шалаш угольщиков и что там в большом количестве заготавливают древесный уголь. А произошло, должно быть, вот что: убийца проник сюда после полудня, когда во флигеле никого не было, и совершил эту кражу.
— Но какую? Где вы ее обнаружили? И где доказательства этой кражи? — воскликнули мы в один голос.
— На мысль о краже, — продолжал журналист, — меня натолкнуло…
— Вот это! — прервал его г-н де Марке, все еще стоявший на коленях.
— Разумеется, — молвил г-н Рультабий.
И г-н де Марке объяснил, что на покрытом пылью полу рядом с отпечатками двух подошв в самом деле осталась свежая отметина от тяжелого прямоугольного пакета и что нетрудно было различить следы веревок, которыми он был связан…
— Но вы, стало быть, приходили сюда, г-н Рультабий, а между тем я приказал папаше Жаку никого не впускать, ему поручено было охранять флигель.
— Не ругайте папашу Жака, я приходил сюда вместе с г-ном Робером Дарзаком.
— Ах вот как! — воскликнул г-н де Марке с явным неудовольствием, бросив при этом взгляд в сторону г-на Дарзака, который по-прежнему хранил молчание.
— Когда я увидел отпечаток пакета рядом со следами ног, я уже не сомневался в краже, — продолжал Рультабий. — Вор пришел сюда не с пакетом… Пакет этот он сделал здесь, несомненно сложив туда краденые вещи, и поставил его в этот угол, намереваясь захватить его с собой в момент бегства. Рядом с пакетом он поставил и свои тяжелые башмаки, ибо, посмотрите, к отпечаткам этих башмаков не ведут никакие следы, да и сами башмаки стоят рядышком, — сразу видно: отдыхают пустые. Теперь понятно, почему убийца, бежав из Желтой комнаты, не оставил за собой никаких следов ни в лаборатории, ни в прихожей. Войдя в Желтую комнату в своих башмаках, он, конечно, снял их там, потому что они мешали ему и еще потому, что он не хотел делать лишнего шума. Следы его, когда он входил через прихожую и лабораторию, были смыты впоследствии папашей Жаком — это свидетельствует о том, что убийца проник во флигель через открытое окно в прихожей во время первого отсутствия папаши Жака, до мытья полов, которое имело место в половине шестого!
Сняв, вне всякого сомнения, мешавшие ему башмаки, убийца относит их в туалет и ставит там, не переступая порога, потому что на полу не осталось никаких следов — ни от босых ног, ни от какой-либо обуви. Итак, он ставит свои башмаки рядом с пакетом. К этому моменту кража уже была совершена. Затем убийца возвращается в Желтую комнату и прячется под кроватью, где отчетливо виден его след на полу и даже на циновке, которая в этом месте немного сдвинута и сильно помята. Волокна соломы, оторванные совсем недавно, также свидетельствуют о пребывании убийцы под кроватью.
— Да, да, это нам известно, — сказал г-н де Марке.
— Возвращение убийцы под кровать доказывает, что кража была не единственным мотивом появления этого человека, — продолжал этот удивительный мальчишка-журналист. — Только не говорите мне, что он спрятался там, заметив в окно прихожей то ли папашу Жака, то ли господина Станжерсона с дочерью, возвращавшихся во флигель. Ему гораздо легче было бы забраться на чердак и, спрятавшись там, дождаться удобного случая, чтобы бежать, если бы в намерения его входил только побег. Нет и нет! Убийце необходимо было попасть в Желтую комнату…
Тут вмешался начальник полиции:
— Неплохо, совсем неплохо, молодой человек! Поздравляю… И если нам пока еще неизвестно, каким образом убийце удалось уйти, мы уже проследили шаг за шагом, как он попал сюда, и видим, что он здесь делал: совершил кражу. Но что же он украл?
— Вещи необычайно ценные, — ответил репортер.
В этот момент мы услыхали крик, раздавшийся в лаборатории. Мы бросились туда и увидели господина Станжерсона. С блуждающим взглядом и трясущимися руками он показал нам на нечто вроде книжного шкафа, который он только что открыл: там было пусто.
В ту же минуту профессор упал в кресло, придвинутое к письменному столу, и простонал:
— Опять, опять меня обокрали… — И крупная одинокая слеза скатилась по его щеке. — Только прошу вас, ни слова не говорите моей дочери… Ей это доставит еще большее огорчение, чем мне… — И, глубоко вздохнув, он продолжал горестным тоном, которого мне никогда не забыть: — Впрочем, какое это теперь имеет значение… Лишь бы она осталась жива!
— Она будет жить! — с удивительно трогательной интонацией промолвил Робер Дарзак.
— А мы обязательно найдем похищенные вещи, — добавил г-н Дакс. — Но что же все-таки хранилось в этом шкафу?
— Двадцать лет моей жизни, — едва слышно произнес знаменитый профессор, — или, вернее, нашей жизни: моей и дочери. Да, самая ценная документация, самые секретные описания наших опытов и трудов, собранные за двадцать лет, были заперты здесь. Это были поистине отборные, самые важные бумаги среди стольких других, хранящихся в этой комнате. Поверьте, это невосполнимая потеря не только для нас, но и для всей науки. Все этапы, через которые мне пришлось пройти, чтобы получить неопровержимое доказательство распада материи, были нами тщательнейшим образом описаны, классифицированы, аннотированы, проиллюстрированы фотографиями и рисунками. И все это складывалось здесь. Чертежи новых трех аппаратов, один из которых предназначался для изучения сокращения объема предварительно наэлектризованных тел под воздействием ультрафиолетовых лучей; другой должен был делать видимой потерю электрозаряда под воздействием частиц распавшейся материи, которая содержится в газах, источаемых пламенем при горении; третий — очень изобретательно сконструированный новый электроскоп — дифференцирующий конденсатор; целый сборник документов, отражающих кривую наших поисков основных особенностей промежуточной между весомой материей и невесомым эфиром субстанции; двадцать лет опытов в области внутриатомной химии и малоизученного закона сохранения веса веществ; рукопись, которую я собирался опубликовать под названием „Страдающие металлы“. И много чего другого — всего и не припомнишь. Человек, который приходил сюда, отнял у меня все: и дочь, и мои труды… Сердце и душу мою…
