Стенли Эллин - Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью
Вивьен смотрит, как я раскрываю на постели чемодан и принимаюсь укладывать пиджаки и брюки.
— Итак, все? Это конец? Полный разрыв?
— Полный.
— Но ведь ты не обязан улетать этим рейсом. Есть еще один в шесть часов. Нам останется почти весь день.
— Ты хочешь меня погубить? Ты же слышала, как я звонил своей жене вчера вечером.
— Прекрасно слышала. И это мне совсем не понравилось, Пит. Ни один мужчина вроде тебя не должен так трусить.
— Я вовсе не трушу, у меня обычная дипломатия.
— Ты позеленел от страха. Ты вспотел от вины. Как малыш, пытающийся лгать своей маме, спрашивающей его о грязных пятнах на ковре.
— Вив, не будь такой.
— Ты, несомненно, хочешь сказать, не будь серьезной? Потому что, откровенно, что нам даст, если кто-то из нас станет воспринимать вещи всерьез?
— Хороший вопрос.
— Тогда я жду такого же ответа.
Я ничего не отвечаю. Верхние ящики пусты, я поворачиваюсь к комоду.
— Можешь ли ты отрицать, что провел два лучших дня в своей жизни? — спросила Вивьен. — Самые роскошные и восхитительные?
— Ну что ты, Вив. У меня были приятные моменты и до этого.
— С женщиной? С какой женщиной?
— Я не делаю записей. У меня нет маленькой красной книжицы, полной плюсов и минусов.
— В таких случаях говорят — жаль? Слишком быстро для такого большого и крепкого типа, как ты.
— Но ужасно грустно. Вив, ты действительно веришь, что я хочу вот так тебя оставить?
— Да.
— Ты отлично знаешь, что нет.
— Я знаю слишком многое. Я знаю, что сейчас ты ведешь себя, словно кол проглотил. Ты полон благородных решений. Никогда больше, говоришь ты. Это фантастично, но в конечном счете подобного рода шалости рискуют войти в привычку.
— Ты говорила, что не будет ни слез, ни упреков. Почему не продолжить в том же духе?
— Потому, что один из нас должен найти смелость переступить через это. И не думай, что я хоть на миг верю в твою болтовню о грусти. Ты одинаково запрограммирован на раскаяние и грехи. Знаешь ведь, они неразделимы. Грусть? Папуля, в этот самый момент ты наэлектризован восхитительным чувством виновности.
— В самом деле. И каждый раз, как только я перестаю быть наэлектризованным собственной виновностью, ты будешь счастлива перезарядить мои батареи.
Она издала странный звук, смесь нервного смешка и перехваченного дыхания.
— Я презираю тебя, дерьмо!
— Неправда.
— Да, это неправда. Я люблю тебя, грубый садист. И прошу тебя сказать вслух, что ты любишь меня.
— Да.
— Что да?
— Я люблю тебя. И эти два дня были действительно фантастическими.
— Эротическая мечта всех бойскаутов?
— Нет, больше, гораздо больше.
— Это что, много? Будем серьезны. Объясни мне.
— Согласен. Когда я с тобой, я перевоплощаюсь.
Я становлюсь квинтэссенцией самого себя. Широко открытым настежь и всепоглощающим. Познаю все, что со мной происходит. Становлюсь гигантским алчным и чувственным нервом.
— И это действительно так. Я схожу за дозой ЛСД.
— Вот потому-то, дорогая, я и прекращаю подачу тока. Слишком опасно, рискуешь оказаться разгуливающим по потолку вниз головой.
— А кто сказал тебе, что не этим ты сейчас занят? Просто новая доза меня вернет тебе уверенность.
— Знаю я, и ты знаешь: наши два дня кончились. И не будет их для нас больше никогда.
— О! Ни за что!
— Вив, будь разумна.
— Я очень разумна. Это не я веду себя так, будто мы вместе открыли нечто ужасающее и я должна быстро ретироваться. А то, что ты называешь прекращением подачи тока, я называю просто отключением. И перенести такого не могу. Как ты можешь так быстро отключиться? Вспыхнул — и погас. Как чертов электрокамин с автоматическим регулятором.
— Поверь мне, семья и положение — самые сильные регуляторы.
— Разве я пытаюсь оторвать тебя от семьи, от твоей работы? Ты отлично знаешь, что нет.
Это правда, и я это знаю.
Играя в открытую, она тотчас предложила иное решение.
— Все, чего я хочу, Пит, это взаимопонимания, чтобы мы пришли к согласию. Никогда я не постучусь в твою дверь, если буду знать, что ты не один. Но если я постучусь, ты должен впустить меня.
— Дорогая, моя дверь находится в Нью-Йорке. В шести тысячах километров отсюда.
— Где бы она ни была.
Она смотрела, как я открываю нижний ящик, набитый бельем.
— Что за восхитительные вещицы! Но ты не можешь взять их с собой. Потому что все белье твоего размера. С интересными пятнами и следами губной помады. Это тебя выдаст.
— Если не сказать хуже.
— Тогда оставь все у Герды перед отъездом в аэропорт. Она сможет переслать по надежному адресу в Нью-Йорк, со всеми вещицами, купленными тобой для жены.
— Она должна переслать их к Кенне.
— Ну? Ты хочешь сказать, что все предусмотрел? И для этого ты сделал такие дорогие подарки своей жене?
— Ты лукавишь.
Она широко раскрыла глаза и заморгала ресницами.
— Я? О! Рэт Батлер, что за гнусным льстецом вы стали!
Ирвин Гольд ликует.
— Вы внимательно следили за этой сценой, господин председатель? За возней с бельем? Вот что называется раскрыть себя. Неотвратимое свидетельство того, что присутствующий здесь мистер Мускул имеет обыкновение переодеваться травести.
— Верно, мэтр.
— Верно?
Я хотел рвануться, но боль сковала меня и я едва смог говорить. Создалось впечатление, что эти инквизиторы трут все мое тело наждачной бумагой.
— Вы осмеливаетесь заявлять, что столь беспочвенное обвинение верно?
— Ах, Пит, Пит, диагностика — не обвинение, одумайтесь. Но то вызывающее белье, о котором вы сейчас поведали, было вашего размера.
— Так же как Вивьен. И Карен. Это на них вы видели его надетым.
— Тоже верно. Но не забывайте, что вы теперь восстанавливаете воспоминания, которые бессознательно изменяете под тот образ, который хотите создать.
— А то, что желаете видеть вы, — так это меня, предстающего в женском одеянии.
— Вы находите это трудным для восприятия? Бессознательное перевоплощение, восходящее, вне всякого сомнения, к заре человечества. К доисторической эре, когда впервые одежда соотнеслась с полом?
— Я нахожу это омерзительным. И не думал, что мой адвокат знает, что такое лжесвидетельство.
Гольд взорвался.
— Послушайте, Хаббен, вы приплели Карен для того, чтобы столь здоровая бабища облегчила вашу тягу к переодеванию. Вы покупаете нижнее белье, делаете это впервые в своей жизни. Оставляете его у себя после того, как Карен ушла. Потом пересылаете его к себе. Если вы не считаете это солидным доказательством, хотелось бы знать, что за козыри у вас в рукаве, чтобы его опровергнуть!
