Агата Кристи - Рождественское убийство
Очнувшись от размышлений, он услышал, как полковник Джонсон говорит самым задушевным тоном:
— …большим потрясением для всех нас. Из слов вашего мужа, миссис Ли, я понял, что вы впервые в Горстон-холле?
Она молча наклонила голову.
— До этого вы были знакомы с вашим свекром, мистером Симеоном Ли?
— Нет, — ответила Хильда приятным голосом. — Мы с Дэвидом поженились вскоре после того, как он ушел из дома. Он не хотел иметь ничего общего со своей семьей. До вчерашнего дня я никого из них не видела.
— Почему же вы приехали сюда на этот раз?
— Отец Дэвида написал ему. Он писал, что становится стар и ему хочется собрать у себя на Рождество всю семью.
— И ваш муж откликнулся на эту просьбу?
— Боюсь, что это я уговорила его приехать. Видите ли, я неправильно поняла ситуацию…
— Что вы имеете в виду, мадам? — вмешался Пуаро. — Мне кажется, вы можете сообщить нам немало ценного.
Хильда быстро повернулась к нему.
— В то время я еше не была знакома с моим свекром и не подозревала о его истинных мотивах. Я полагала, что, устав от старости и одиночества, он действительно хочет примириться со всеми своими детьми.
— А каков был, по вашему мнению, его истинный мотив, мадам?
После некоторого колебания Хильда медленно ответила:
— Я уверена… абсолютно уверена в том, что на самом деле мой свекор стремился не к воссоединению семьи, а к ее окончательному разладу.
— Каким образом?
— Ему доставляло наслаждение, — тихо произнесла Хильда, — пробуждать в человеке самые худшие качества. В нем была… как бы это сказать… какая-то дьявольская злоба. Он стремился перессорить всех членов семьи, столкнуть их лбами.
— И это ему удалось? — резко спросил Джонсон.
— О да, — подтвердила Хильда. — Удалось.
— Нам, мадам, — сказал Пуаро, — уже рассказали о той сцене, которая разыгралась сегодня днем в комнате вашего свекра. Это была довольно мерзкая сцена, не правда ли?
Она молча кивнула.
— Не могли бы вы нам описать ее подробнее?
С минуту Хильда молчала, о чем-то думая, затем сказала:
— Когда мы вошли, свекор говорил по телефону.
— Со своим поверенным, кажется?
— Да, он просил мистера… не помню его имени, кажется, Чарльтон… заехать к нему после рождества, так как он хочет сделать новое завещание. Прежнее его завещание, сказал он, давно устарело.
— Скажите, пожалуйста, мадам, как по-вашему, ваш свекор умышленно делал так, чтобы вы услышали его разговор с юристом, или же это произошло случайно?
— Я почти уверена, что он делал это специально.
— С целью заставить вас волноваться и мучиться в догадках?
— Да.
— Так что он, собственно, мог и не иметь намерения изменять свое завещание?
— Нет, — колеблясь произнесла Хильда, — я думаю, он действительно хотел так поступить. Просто… просто ему хотелось еще нас подразнить.
— Мадам, — заявил Пуаро, — я не официальное лицо, и многие из моих вопросов, как вы понимаете, не мог бы задать ни один английский слуга закона, но мне бы очень хотелось знать ваше мнение о том, каким могло быть по содержанию новое завещание. Я вас спрашиваю, как, надеюсь, вы понимаете, не о том, что вы знаете, а о том, что вы думаете. Les femmes[9], они ведь никогда не медлят составить свое собственное мнение, Dieu merci[10]
— Что же, — улыбнулась Хильда, — я не против того, чтобы высказать вам свое мнение. Сестра моего мужа Дженнифер вышла замуж за испанца Хуана Эстравадоса. Их дочь Пилар на днях приехала сюда. Очень красивая девушка — и к тому же единственный представитель третьего поколения в семье. Старый мистер Ли был просто очарован ею и, по-моему, собирался в своем новом завещании оставить ей значительную сумму. Я думаю, что в старом завещании ее доля была значительно меньше или же о ней даже вообще не упоминалось.
— Вы были знакомы со своей золовкой?
— Нет, я никогда ее не встречала. Ее муж умер при трагических обстоятельствах, кажется, через год после женитьбы. Сама Дженнифер умерла около года назад. Пилар осталась сиротой. Вот почему мистер Ли написал ей и пригласил в Англию.
— А как отнеслись к ее появлению другие члены cемьи?
— Думаю, она всем понравилась, — спокойно ответила Хильда. — Очень приятно иметь в доме такое юное и живое существо.
— Ей здесь нравится?
— Не знаю. Для девушки, выросшей на юге, здешние места могут показаться холодными и даже чужими.
— Сейчас в Испании не очень-то приятно, — заметил Джонсон. — Хорошо, миссис Ли, мы просим вас продолжить рассказ о той сцене в спальне вашего свекра.
— Прошу прощения, — пробормотал Пуаро. — Я отклонился от темы.
— Закончив разговор, — продолжала Хильда, — мой свекор оглядел нас, засмеялся и заметил, что мы выглядим очень хмуро. Затем он сказал, что очень устал и хотел бы лечь спать пораньше, поэтому никто не должен тревожить его вечером. Он сказал, что должен быть в хорошей форме к Рождеству. Затем, — она сдвинула брови, стараясь вспомнить поточнее, — мне кажется, он упомянул о том, что Рождество всегда лучше встречать в большой семье. Потом он заговорил о деньгах, заметив, что в будущем его расходы на этот дом возрастут, и объявил Джорджу, что собирается урезать ему содержание. Он сказал, что Джорджу и Магдалене придется теперь экономить, и посоветовал Магдалене самой шить себе платья. Довольно сумасбродная мысль, по-моему. Неудивительно, что Магдалена была раздражена. При этом он вспомнил свою жену, которая хорошо умела шить.
— Больше он о ней ничего не говорил? — тихо опросил Пуаро.
Хильда покраснела.
— Он не очень лестно отозвался о ее умственных способностях. Мой муж был очень привязан к своей матери, и, естественно, это его сильно оскорбило. А затем, совершенно неожиданно, мистер Ли обрушился на всех нас. Он взвинтил себя до такой степени, что пришел в дикую ярость. Впрочем, его чувства можно понять…
— О каких чувствах вы говорите? — мягко перебил ее Пуаро.
Она обратила на него спокойные глаза.
— Ну, прежде всего, он был очень разочарован. У него не было ни одного внука, я имею в виду, ни одного Ли, чтобы продолжить род. Я полагаю, что это очень долгое время угнетало его. И вот сегодня эта душевная ярость выплеснулась, наконец, наружу. Он вовсю поносил своих сыновей, назвал их компанией сентиментальных старух, или что-то вроде этого. И тогда мне стало его жаль, ибо я поняла, как была уязвлена его гордость.
— А затем?
— Затем мы все вышли, — медленно произнесла Хильда.
— И больше вы не видели своего свекра?
