Калеб Карр - Итальянский секретарь
– Никак нет, сударь, - отвечал тот - как мне помстилось, отчасти даже с неловкостью. - Но все эти старые лестницы мне уже знакомы, как…
– Не сомневаюсь, - быстро оборвал его Майкрофт, по-прежнему явно сомневаясь в поведении дворецкого, но не желая углубляться в данную тему. - Прикажите, чтобы подали экипаж. Миссис Хэкетт постелила джентльменам?
– Да, сэр, и согрела постели, - был ответ.
– Хорошо. - И Майкрофт добавил, обращаясь к нам: - Вам обоим - отдохнуть несколько часов. Не больше, не меньше. Вы должны быть в наилучшей форме.
Майкрофт направился к выходу, а Холмс вернулся к леднику. Он какое-то время осматривал тело, наконец покачал головой и выпрямился:
– Что ж, Ватсон, давайте опять прикроем этого беднягу.
Я взял простыню и расправил ее на теле. При этом я впервые позволил себе вглядеться в синюшное измученное лицо Маккея.
– Поистине ужасная кончина, - сказал я. - Однако на злодея он не похож
– Он и не был злодеем - я готов поручиться за это своей репутацией, - ответил Холмс.
Мне почему-то не верилось:
– Но ведь он по меньшей мере вел двойную жизнь. Смерть человека говорит о нем не меньше, чем его внешний вид, Холмс.
– Верно. Только, если вы думаете, что эти раны - доказательство виновности покойного, а не тех, кто их нанес, значит, ваше воображение взяло верх над здравым смыслом. Помните - poignarder a? l'e?ccosais, «заколоть по-шотландски». Не «казнить», но «заколоть» - как и должно быть, ответственность лежит всецело на том, кто совершил это деяние. - Холмс оглядел покрытый простыней труп. - Если, конечно, предположить, что убийца был один, что маловероятно… Но как бы то ни было - идемте спать, Ватсон. Вы, должно быть, валитесь с ног.
Мой друг, со своей стороны, выглядел так, словно преспокойно почивал всю ночь, пока мы были на ногах; с ним часто бывало такое, когда он имел дело с явными доказательствами преступления.
– И правда, - ответил я, направляясь к первой из лестниц, узенькой и темной. - Но у меня легче на душе.
– Легче?
– Да. С той самой минуты, как мы прибыли, вы ни разу не заговорили о духах и легендах.
Он хохотнул:
– Это лишь временное улучшение, Ватсон, уверяю вас! Пока что у нас вполне достаточно фактов - но будьте спокойны, до изучения потусторонних сил мы скоро доберемся. А может, это они доберутся до нас…
Глава VIII
Я не очень удивился, когда, проснувшись в очаровательной дворцовой спальне с дубовыми панелями на стенах, обнаружил, что солнце уже садится. Майкрофт не велел нам спать слишком долго, но я знал, что брат его не обратит внимания на эти слова и не станет отдыхать вообще, а мне, напротив, позволит поспать сверх меры. Сознаюсь, это было мудрое решение - хотя, проснувшись, я не мог сразу понять, который час и где я, в остальном же мои умственные способности не пострадали. Я настолько хорошо соображал, что сразу заметил Холмса, который сидел на подоконнике одного из высоких окон в моей комнате, одетый точно как раньше, и все так же курил, глядя на живописные, мрачноватые развалины аббатства.
– Холмс, - проговорил я, спуская ноги на пол с огромной кровати под балдахином. - Сколько времени?
– Время, - бодро ответил он, все так же глядя в окно, - время не важно, важен час…
– Вы шутите или пытаетесь меня запутать?
– Ну же, Ватсон, - я пытаюсь храбриться, а вы мне не даете! Я просто хотел сказать, что скоро стемнеет. А с темнотой явятся, - он повернулся ко мне, и продолжил театральным голосом: - создания, живущие во тьме…
Я был не расположен к шутливой болтовне.
– Я-то надеялся, что с темнотой явится ужин, - сказал я, вставая. - Я довольно голоден.
– Я так и подумал, - ответил Холмс. - Я велел миссис Хэкетт принести вам тарелку сэндвичей - вон она - и чайник крепкого чаю.
– Вы очень любезны, - сказал я, спеша начать скромную трапезу.
– Думаю, вам лучше не переедать, - сказал Холмс, присоединяясь ко мне, но лишь ради чашки чаю. - Сегодня ночью мы можем увидеть или услышать нечто такое, что, возможно, расстроит ваше пищеварение. Во всяком случае, я уже услышал кое-что.
– Значит, вы не спали, как я и подозревал. И куда же вас завели ваши блуждания? Должно быть, подальше от недреманного ока Хэкетта. - Я откусил от поистине королевского сэндвича - ростбиф, кресс-салат и французская горчица - и почувствовал мгновенный укол совести. - Я не хотел так зло пошутить. Но…
– Да, этот его глаз - необычное зрелище, верно? - ответил Холмс. - Вы заметили шрамы? Очень характерные.
– В самом деле? Шрамы я заметил, но они мне ни о чем не сказали.
– Нет? Ну что ж, может, я и ошибся. Скорее, Ватсон! Вы же не хотите упустить возможность ее увидеть.
– Кого - ее? - спросил я, пытаясь одеться и одновременно дожевывая последний сэндвич с ростбифом.
– Ну как же - скорбный дух в западной башне! Неужели вы думали, что Холируд-Хаус вас разочарует? Вы ведь столько миль проехали, чтобы его увидеть!
Я завершал свой ужин, одевание и туалет и думал, что Холмс, конечно же, шутит, нет - точно шутит… и все же… У меня до сих пор не было удовлетворительного ответа на вопрос, заданный мною в поезде - несколько часов или несколько дней тому назад? - о том, что думает лично Холмс насчет мстительного духа, обитающего в Холируд-Хаусе, виновника того ужаса, о котором мы слышали и который впоследствии увидели. Само собой, вмешательство подобного существа объяснило бы противоречивые и непонятные повреждения на теле Маккея; и я не мог бы с чистой совестью сказать, что полностью исключаю подобное жуткое объяснение. Но то, что Холмс постоянно возвращался к этому - то ли потому, что сам верил, то ли намеренно, дабы воздействовать на мое настроение, - определенно стало меня раздражать. Я решил, что предоставлю ему последнюю попытку - с этим «духом в западной башне»: если окажется, что он решил надо мной причудливо подшутить, возможно, так же, как он подшутил накануне над миссис Хадсон, вызвав ее справедливый гнев, я выскажу ему все, что думаю, притом не стесняясь в выражениях.
И лишь когда мы спустились по небольшой лестнице в восточном крыле здания, повернули за угол и пошли по просторной, величественной Большой галерее на северной стороне главного этажа дворца, мимо портретов английских и шотландских королей, как реальных, так и (в последнем случае) мифических, мне пришло в голову:
«А что если он не шутит? Что мне делать тогда?»
Я не стал углубляться в эту мысль, поскольку сама идея, будто Холмс может серьезно говорить про «скорбный призрак в западной башне», теперь пугала меня и сбивала с толку еще больше, чем раньше, и я решил перестать об этом думать. Я остановился перед дворцовым портретом Марии, королевы шотландской.
