Дж Коннингтон - Трагедия в Равенсторпе
— А потом?
Майкл Клифтон не мог допустить, чтобы Джоан одна несла тяжкое бремя допроса, и вмешался.
— Мы с мисс Чейсвотер были в зимнем саду, и тут раздался крик: "Убийство!" Я не узнал голос. Я оставил мисс Чейсвотер в саду и побежал на голос, который доносился из музея. Фосс лежал на полу, и в груди у него торчал кинжал. Я сразу понял, что он мертв. Его слуга Марден был в этой же комнате, он перевязывал себе руку, кровь текла очень сильно, он сказал, что порезался о стекло витрины. Я не спускал с него глаз, пока не пришли два смотрителя музея, и тогда пошел вам звонить.
— Что случилось с мистером Чейсвотером? — как бы вскользь спросил сэр Клинтон.
— Это загадка, — сказал Майкл. — В музее я его не видел и потом нигде не мог найти. Конечно, он мог выйти из дома, оставив Фосса одного; может быть, он ушел до того, как дворецкий поднял крик: "Убийство!" Я не знаю.
Сэр Клинтон видел, что инспектору не терпится задать вопрос, и взглядом приказал ему молчать.
— Еще один пункт, и на этом кончим, — сказал он, обращаясь к Джоан. — Вы можете назвать приблизительное время, когда услышали крик: "Убийство!" Я имею в виду, сколько прошло времени после того, как вы сами ушли из музея?
Джоан задумалась.
— Минуты через три-четыре я встретила мистера Клифтона, мы с ним пообщались — сколько, Майкл? — а потом раздался крик.
— Не больше пяти минут, — сказал Майкл.
— Да, примерно пять, — подтвердила Джоан. — В общем, получается минут девять от того, как я вышла, и до того, как услышала крик.
Сэр Клинтон встал и закрыл блокнот.
— Это все, что вы можете нам сказать? Все, что вам известно по поводу убийства?
Джоан ответила не сразу.
— Больше не могу вспомнить ничего такого, что могло бы вам пригодиться.
— Где может находиться ваш брат? У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?
— Ни малейших, — ответила Джоан. Вдруг се осенило: — Вы же не думаете, что это сделал Морис? — с тревогой спросила она.
— Не сомневаюсь, что вскоре он сам нам все расскажет, — постарался утешить се сэр Клинтон. — Вас я больше мучить не буду. А вот мистера Клифтона я попрошу пройти с нами, но я и его отпущу через несколько минут.
С извиняющейся улыбкой он кивнул ей и пошел к двери, инспектор и Майкл двинулись следом. Как только они вышли, он повернулся к Майклу.
— Вы уверены, что Чейсвотера не было в комнате, когда вы гуда вошли?
Прежде чем ответить, Майкл долго размышлял.
— Не знаю, где бы он мог быть. Я заглянул во все ниши — вы знаете, что там даже кошке негде спрятаться.
— Дверь сейфа была открыта или закрыта?
Майкл опять надолго умолк.
— Закрыта, я в этом почти уверен.
Теперь задумался сэр Клинтон.
— Что ж, посмотрим на этого Мардена. Инспектор, приведите его в музей, лучше выслушаем его на месте. Так проще будет добиться точных объяснений.
Инспектор Армадейл удалился выполнять поручение, а Майкл и шеф полиции отправились на место преступления. Вдруг сэр Клинтон круто повернулся к Майклу.
— Так куда, по-вашему, подевался Морис? Мне нужна правда.
Пораженный его резкий топом, Майкл даже остановился.
— Понятия не имею. В музее его не было. Готов повторить то же самое под присягой.
Начальник полиции пытливо на него посмотрел, но ничего не сказал. Потом двинулся дальше. Они еще не успели они войти в музей, как явился инспектор с камердинером.
Марден был мужчиной лет тридцати, сэр Клинтон отметил, что он держится вполне спокойно, ни намека на панику. В его речи не чувствовался американский акцент, отвечал он кратко и четко. Сэр Клинтон незаметным жестом приказал инспектору начать допрос. Армадейл вынул блокнот.
— Ваше имя?
— Томас Марден.
— Как давно вы на службе у мистера Фосса?
— С того времени, как он приехал из Америки, три месяца.
— Как он вас нашел?
— По объявлению.
— Вы знали его раньше?
— Нет.
— Где он жил?
— Дом 474а, Гуннерс Меншинс, Юго-Запад. Это служебная квартира.
— Она и сейчас за ним?
— Да.
— Как он проводил время?
Камердинер удивился.
— Не знаю. Это не мое дело.
Инспектор не позволить увильнуть ему от ответа.
— Вы должны были знать, он постоянно дома или регулярно уходит в какие-то часы.
Марден понял, чего от него хотят.
— Вас интересует, ходил ли он регулярно в офис? Нет, он ходил, когда ему было удобно.
— Он получал много корреспонденции?
— Письма? Как все.
Инспектор хмуро поглядел на него; пока он не услышал ничего стоящего.
— Что вы хотите этим сказать — как все?
— Каждый день он получал письма, иногда одно или два, иногда полдюжины. Как все.
— Эти письма были деловыми или личными?
Этот вопрос разозлил Мардена.
— Откуда мне знать? Я не привык совать нос в жизнь хозяина. Это не мое дело.
— Однако ваше дело — читать адрес на конверте, чтобы проверить, не ошибся ли почтальон, не принесли ли чужое письмо. Вы ничего при этом не замечали? Адреса обычно были напечатаны или написаны от руки?
— Он, как и все, получал конверты с отпечатанными адресами — счета и рекламу и одно-два письма, надписанные от руки.
— На марки вы обращали внимания?
— Многие были из Америки, разумеется.
Инспектор выдал заключение:
— Значит, он на квартире мало занимался делами; большая часть писем счета и реклама; но он также получал личные письма, и часть этой корреспонденции была из Америки, так? Почему вы нам прямо этого не сказали, из вас пришлось клещами вытаскивать?
Его суровый тон ничуть не обескуражил камердинера.
— Я же, в отличие от вас, ничего не подозревал. Письма и письма. Я о них и не думал.
Инспектор Армадейл никак не отреагировал на это косвенное признание его могущества.
— К нему много ходило народу?
— В квартиру — нет. Насколько мне известно, он встречался с друзьями в соседнем ресторане.
— Вы помните каких-нибудь посетителей?
— Нет.
Инспектор спохватился, что кое-что упустил.
— Он получал телеграммы?
— Да.
— Часто?
— Довольно часто.
— Вам известно их содержание?
Теперь Марден был просто оскорблен.
— Вы уже спрашивали, совался ли я в его дела, и я сказал — нет.
Инспектор сделал вид, что не замечает его раздражения.
— И как часто приходили телеграммы?
— Один-два раза в неделю.
— Он делал ставки? — спросил инспектор, решивший, что это подходящее объяснение для частых телеграмм.
— Мне об этом ничего не известно.
Армадейл еще более вдохновенно продолжал:
